— Я читал все ваши романы, мистер Дир, — восторженно изливался Кейс. — Чудесные произведения. Клянусь, редко приходится читать книги, написанные с таким проникновением в мир героев.
— Благодарю.
— Но лучше всех «Исповедь Гилроя», — заключил Кейс, поднимая руки с клавиатуры и глядя на Фриборд.
— Опять вы мрачны как ночь, — шутливо посетовал он. — Что случилось?
Она поняла, что снова хмурится.
— Такое бывало и раньше, — уклончиво заверила она.
Но Кейс, словно не слыша, повторил:
— Что же все-таки неладно?
— Знаете, такое странное чувство… называется «дежа вю». Только и всего.
— Здесь для этого не время и не место, — рявкнул Дир.
Кейс хмыкнул. «Интересно, что тут смешного?» — подивилась Фриборд. Писатель тем временем всмотрелся в картину, висевшую над камином: огромный, в человеческий рост портрет мужчины в костюме времен тридцатых годов. И хотя работа, несомненно, принадлежала кисти даровитого живописца, и фигура, казалось, вот-вот сойдет со стены, лицо словно расплывалось, представляя собой неясный, как бы затянутый дымкой овал.
— Кто это? — спросил Дир. Кейс поднял голову.
— Доктор Эдвард Куондт, первый владелец.
— Но почему лицо совершенно не прописано? — возмутился Дир.
Никем не замечаемая Троли тоже воззрилась на картину.
— Да, — кивнул Кейс, — странно. Очень странно.
— Все дело в прическе, — задумчиво протянула Фриборд.
— Да, — продолжала она, — ну конечно, прическа.
— Хелло! — Звук теплый и бархатистый, как старое вино, как поле темно-красных цветов, поплыл по комнате, принося с собой дыхание какой-то неопределимой эмоции, вроде воспоминания о давно прошедшем лете…
Выражение лица Кейса мгновенно изменилось. Похоже, он сразу же забыл о присутствующих.
— А, вот и снова ты, Морна, — едва слышно произнес он.
В гостиную медленно, словно скользя по полу, вошла стройная гибкая молодая женщина, с чуть склоненной набок головой. Каждое движение было исполнено бессознательной грации, словно у сказочного персонажа из фантастических снов. И хотя черты ее лица были неправильными, слишком резкими, скулы торчали, а тяжелый подбородок выдавался вперед, она производила впечатление неотразимо чувственной красавицы. Даже ее костюм казался необычным: широкая фиолетовая юбка из тафты, расписанная вьюнками, белая блузка и красный галстук-шнурок. При ближайшем рассмотрении оказалось, что ее кожа покрыта золотистым загаром, а широко поставленные светло-зеленые глаза переливались, как два изумруда, создавая почти пугающий в своей прелести эффект. Кейс медленно встал.
— Да, — кивнула она, останавливаясь перед ним, — я приехала.