Ночь была влажной. Совсем недавно прошел дождь, асфальт поблескивал в белом свете высоких фонарей. Пахло весной. Здесь недалеко парк. Можно вообразить, что ветер доносит запахи молодой зелени...
Запах листвы мешался с обычными городскими «ароматами»: бензин, выхлопы, мусор.
— Что с тобой происходит, Кэндис? — спросил Брэндон. Причем спросил как-то особенно — не просто так, не из вежливости, не для утоления праздного любопытства. Спросил, как о чем-то важном.
Ха! Будто ему может быть важно то, что с ней творится.
— Все отлично, Брэндон.
— Я рад. А что происходит?
Кэндис разозлилась так, что скрипнули зубы.
— Глупый вопрос. Я же сказала, что все отлично.
— Прости, но ты не похожа на человека, у которого все отлично. Такие люди, как правило, улыбаются. Хотя бы глазами. А у тебя в глазах отсветы катаклизма. Землетрясение... Или падение метеорита.
— Ты пьян.
— А ты трезва?
— Естественно. Я не пила с вами.
— Глория говорила, ты не спала трое суток?
Кэндис покраснела, будто он своим вопросом вмешался в святая святых ее личной жизни. Интересно, а говорила ли Глория, почему она так давно не могла глаз сомкнуть?
— Около того, — неохотно отозвалась Кэндис.
— И как эффект?
— Что?
— Эффект? Видела, как стены колышутся?
— Нет.
— Странно. Хотя... не хочешь говорить — не надо.
— Брэндон, что ты ко мне прицепился, а? — Кэндис развернулась на каблуках и схватила его за предплечье.
— Ого! А по-моему, это ты меня держишь.
Видимо, у него все было и впрямь превосходно. Его глаза смеялись. Заливались беззвучным искристым хохотом.
Где-то на дне ее сознания мелькнула слабенькая, жалкая мысль: господи, что же я творю? Схватила за руку едва знакомого мужчину. Ни с чего. Просто так. Мама... Мама бы сгорела со стыда.
— Ты издеваешься надо мной.
— Нет. Но ты — не та, за кого себя выдаешь.
Кэндис похолодела. Откуда? Откуда он знает? Глория проболталась? Или он любитель совать нос в светскую хронику?
— Ты пытаешься строить из себя то ли гламурную пустышку, то ли пай-девочку из воскресной школы. А ты ни то, ни другое. Ты что-то третье. Вероятнее всего, ты умная, тонкая и при этом дикая и до одури любишь свободу.
— Что ты несешь? — Кэндис нахмурилась.
Опять чертово зрение стало ее подводить. Будь у нее в крови побольше алкоголя, она бы поинтересовалась, кто включил на улице светомузыку. Лицо Брэндона мерцало перед ней: то исчезало в темноте, то вновь проявлялось. Она была в своем уме и потому понимала, что светомузыка тут ни при чем.
Может быть, обратиться к врачу? Мама будет только счастлива сопроводить ее к доктору Диззи...