— Ау! Ты снова заснула?
— Нет, я вспоминала. — Кэндис озвучила список профессий своей мечты.
— Интересно. — Она слышала, что Брэндон улыбается. — А я тоже мечтал стать Робин Гудом. И еще странствующим рыцарем, священником-миссионером, космонавтом и конечно же боксером. И еще каким-нибудь супергероем вроде тех, которых рисуют в комиксах.
— Жалко, что мы не встретились тогда, в детстве. Нам было бы чертовски весело играть, — сказала Кэндис и осеклась: вспомнила, с каким тщанием мама подбирала для нее друзей из «хороших, состоятельных» семейств.
Вряд ли родители Брэндона и Майка попали бы в эту категорию... Так что хорошо, что они не встретились раньше. Так, по крайней мере, у них есть шанс пообщаться.
— Да. Жаль. У нас было бы больше времени... — сказал Брэндон и тоже осекся.
Кэндис хотела спросить, времени для чего, но не стала — что-то ее остановило.
— Отпустить тебя спать? — спросил Брэндон.
— Отпусти.
— Хорошо. Спокойной ночи. Приятно было поболтать с тобой.
— Спасибо, взаимно. Добрых снов.
— Пока.
— Пока.
— Кэндис?
— Да?
— Береги себя.
— Да, конечно. — Кэндис подавила в себе желание еще пару раз сказать «пока» и нажала «отбой».
Она глубоко вздохнула и перекатилась на другую сторону постели, где шелковые простыни были прохладными на ощупь. Это кстати. У Кэндис горело все тело, будто охваченное пламенем. Что это? Только что она засыпала, убаюканная хрипловатым голосом Брэндона Лукаса, и вот уже мечется по постели, не знает, куда деваться от внутреннего жара.
Кэндис выключила свет.
Комната стала очень загадочной. Ее заполнила прохладная тьма — после желтого света ночника она казалась прохладной, как вода в озере ночью, — но Кэндис чувствовала только жар.
Она его совсем не знает... Можно ли так говорить теперь, после того как она поведала ему вещи, которые не обсуждала даже с мамой и Глорией? Она услышала от него столько же личного и важного. Брэндон казался ей очень умным, эрудированным и в то же время немного безрассудным, благородным и честным, упрямым, сильным, в чем-то даже бесстыжим. В нем не было жалости, но не было и цинизма, присущего мужчинам ее круга. Он не жаждал власти и, кажется, редко испытывал страх.
Ее отцу он не понравился бы.
Папа любит, чтобы ему подчинялись. Кэндис подумала, что Брэндон уважал бы его, но подчиняться не стал бы. Хорошо, что они с отцом никогда не встретятся.
Кэндис скомкала простыню, побуждаемая порывом тугой какой-то тоски. Она подумала про Глорию. Глория — смелая, Глория — себе на уме. Глория думает что хочет, говорит что хочет и кому хочет и делает что хочет. Теперь вот она наслаждается бурным романом с этим пареньком... Какой она будет, их история? Как скоро и чем закончится?