— А ты шустрый! — бросила она Брэндону. Прищурилась, чтобы он не видел ее глаз. — Если не сказать — бесцеремонный. Всегда так с женщинами?
— Так вам же нравится. — Брэндон уклонился от прямого ответа на вопрос.
— Кому-то, может, и нравится. А я предпочла бы по-другому. — Кэндис справилась с собой и теперь смотрела на него в упор. — Ну да ладно, что теперь... — Она сделала еще один глоток лимонада, не сводя с него глаз. — Ты вроде бы поснимать меня обещал. Давай, что ли. Посмотрим, на что ты годишься, как фотограф.
Кэндис не узнавала — сама себя. В кого она превратилась? Только что целовалась с малознакомым мужчиной, да так целовалась, как целуются в последний раз. Как самый простой выход из сложной ситуации выбрала закрутить с ним интрижку, которая заведомо ничем не закончится. А теперь стоит и без всякого стеснения, нахально даже смотрит ему в глаза — бросает вызов. На что только напрашивается? Эх, видела бы ее сейчас мама!
Впрочем, мама не многое успела бы разглядеть и понять — с мамы хватило бы ее дешевых спортивных туфель, китайских, за пятнадцать долларов...
— Посмотрим, обязательно посмотрим, — заверил ее Брэндон. — Только ты, наверное, представляешь процесс иначе. На деле же от тебя ничего не потребуется. Я буду незаметным. Ты ходи куда тебе захочется, разговаривай, ешь, пей, смейся...
— О, так я тоже хочу! — подала голос Глория.
— Обойдешься, — неожиданно грубо сказал ей Майк и жестом собственника прижал к себе.
Майк знал, что обычными «студийными методами» Брэндон работает с обычными девушками. Это не искусство, это производство, и потому нет нужды погружаться в человека, соединяться с ним, становиться его тенью. На такое Брэндон идет, только если у него большие планы. Так Брэндон снимал только тех девушек, с которыми жил. Больше — никого. Кэндис — четвертая. И понятно, конечно, что она странная, может, даже немного с приветом, и вся ее красота не отменяет этой чудаковатой резкости, но брату-то виднее, что ему нужно в жизни... Главное — чтобы Глория осталась с ним, а Брэндон с Кэндис как-нибудь сами разберутся, чай, не маленькие уже...
— Отлично! — обрадовалась Кэндис. — Особенно мне нравится идея с твоей «незаметностью». Ребята, поехали, давайте веселиться! У кого батарейки к магнитофону?
И безумный день покатился снежным комом с горы.
Кэндис казалось, что в лимонад подмешали чистый спирт, причем в пропорции один к одному. По крайней мере, она пьянела от него, как от текилы — если бы текилу пили, как колу, из горлышка бутылки. Никогда в жизни она не была такой, как сегодня: подвижной, искрометно остроумной, яркой и горячей, как сполох пламени, в общем, бешеной. И это — без капли химии, если не считать лимонада...