Так что она продолжала сидеть у окна и следить за непрозрачными тенями, падающими на травы, и за черными кустами по сторонам чуть проглядывающих дорожек, которые скоро залила своим призрачным светом луна, превратив аллеи в страну чудес, а поляны укутав серебряным покрывалом. На террасе под окном послышался звук шагов — это была пара, мужчина и женщина. Женщина стояла ближе к окну, и в ней легко было узнать Розалин, мужчиной был, конечно же, Хамфри Лестроуд. Они задержались ненадолго под окном, и Фредерику поразило, с какой серьезностью они разговаривают. Розалин, в светло-голубом летнем платье, с залитыми лунным серебром волосами и четко высвеченным профилем, изящно прислонилась спиной к огромному каменному льву, украшающему террасу. Контраст между твердостью камня и девической хрупкостью поразил Фредерику и болью отозвался в глубине ее существа. Розалин действительно была обворожительна, и надо быть бесчувственным истуканом, чтобы не оценить ее очарование в такую ночь и в такой дивной оправе, как елизаветинская усадьба Фартинг-Холла. Оба говорили приглушенными голосами, и Фредерике показалось, что Лестроуд держит в своих руках руку Розалин. А потом, когда он выпустил ее руку, она подошла к нему ближе и легонько похлопала по плечу. Ее тонкие белые пальцы повелительно легли на рукав его смокинга. Фредерика осторожно приоткрыла окно, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести или смущения по поводу того, что подслушивает, и постаралась лучше разглядеть разыгрываемую внизу сцену. Она услышала ласковый голос Лестроуда:
— Такая очаровательная девушка, как вы… любой мужчина полюбит вас!
И ответ Розалин:
— Мне не нужно, чтобы любой мужчина полюбил меня! Вы прекрасно знаете, что для меня существует только один мужчина!
Пальцы Фредерики впились в подоконник.
— Посмотрим, что в наших силах, — прошептал Хамфри. — Надо попытаться как-то ее убедить. Я возьму это на себя!
— Она вас послушается, — с чувством прошептала Розалин, и в ее голосе прозвучала радость. — Я в этом не сомневаюсь.
«Она не настолько выжила из ума, чтобы не послушать тебя», — подумала Фредерика, недоумевая по поводу их невероятного простодушия. Да Электра готова душу отдать, лишь бы ее дочь вышла замуж за такого человека, как Хамфри Лестроуд, с его огромными доходами… а если выбирать из двух дочерей, то она предпочла бы, чтобы эта благодать выпала на долю Розалин. Но при одной мысли о том, что Розалин станет хозяйкой Фартинг-Холла, — и к тому же, видать, этот день не за горами, — сердце Фредерики обожгло, словно каленым железом. Она была в восхищении от Фартинг-Холла, хотя не чувствовала в нем тепла — слишком много поколений вносило в него свои изменения за последнее столетие, — лично ей больше по душе «Вдовий домик», вот где славно было бы жить. К тому же она не видела себя в Холле в иной роли, нежели в той, которую играла; тем не менее, все ее женское естество содрогнулось, как от удара, при мысли о том, что Лестроуд может стать ее шурином. Конечно, это был бы весьма полезный шурин, но ей такая перспектива казалась отвратительной… Отвратительно было представить себе, как он делает предложение и заявляет во всеуслышание, что станет членом их семьи, и как мама будет счастлива, а все будут ждать, когда она, Фредерика, поздравит молодую парочку. Люсиль будет смотреть на нее понимающе. Эта молодая женщина, быть может, оценивала ситуацию лучше самой Фредерики, особенно сейчас, когда она чуть не по пояс высунулась из окна. Конечно же ей понятна причина, по которой перспектива летней свадьбы в таком восхитительном месте да к тому же с родной сестрой в роли невесты и совершенно счастливой матерью пугает ее, а не возбуждает любопытство.