— Отец, вы опять за свое! — раздался насмешливый голос. — Ораторствуете, попивая ваш адский напиток, и утомляете нашего гостя бесконечными морскими историями!
Граф мигом стал похож на кающегося грешника, а дочь, бросившись к нему на шею, расцеловала его.
— Он ведь наверняка не сказал вам, — произнесла девушка, оборачиваясь к Николя, — что ниспосланной провидением лодкой командовал он сам. Однако вижу, вы уже познакомились.
Граф подмигнул Николя.
— Вот, смотрите, как девушка, получившая воспитание в монастыре, обращается со своим старым отцом! Знаешь ли ты, Эме, что наш друг знаком с Гийомом Семакгюсом, о котором я тебе все уши прожужжал? Ему я обязан тем, что передвигаюсь на двух ногах! А? Какое совпадение! Ради такого случая прощаю тебе твою прогулку.
— Семакгюс один из самых дорогих моему сердцу друзей, — промолвил Николя.
— И где живет этот старый пират?
— В Вожираре, возле Круа-Нивер.
— Сударь, полагаю, раздумывать нечего: завтра я устраиваю ужин в честь господина де Сартина, государственного секретаря по делам морского флота. Надеюсь, вы не откажетесь присоединиться к нам?
И, решительно тряхнув головой, продолжил:
— Я надеюсь получить должность командующего и уповаю, что завтра желание мое исполнится. Говорят, Сартин представил вас покойному королю. Впрочем, вашего имени вполне хватило бы… и тех подвигов, о коих я наслышан… Уверен, бывший начальник полиции будет рад вас видеть.
— Господин граф, не знаю, могу ли я вот так…
— Нет, нет, никаких отговорок. Это приказ. А еще лучше — просьба.
— К которой присоединяюсь я, — лукавым голосом добавила Эме д’Арране.
Перед ее улыбкой он не смог устоять.
— В таком случае, — ответил Николя, — я повинуюсь.
Когда, распрощавшись, он вновь очутился в своем экипаже, перед его глазами все еще стояло лицо юной красавицы, склонившейся в насмешливом поклоне. Вернувшись на прежнюю дорогу, он обнаружил, что судьба второй раз назначила ему свидание в одном и том же месте: в двух шагах от особняка д’Арране находился дом, где в свое время для него приоткрылась тайна человека со свинцовым чревом.
Ветер усиливался, но сквозь тучи уже пробивалось солнце. Когда, поравнявшись с королевскими конюшнями, экипаж свернул в сторону площади, недавно переименованной в площадь Дофина, Николя стал невольным свидетелем буйства стихий, боровшихся за владычество в небесах. Подобно жерлу невидимого орудия, поток солнечных лучей, прорвавшись сквозь мглу, исторгал залпы света, озаряя окаймлявшие площадь надменные строения. На аспидно-синем небе, служившем продолжением темных дворцовых крыш, вырисовывалась мрачная громада часовни. Темно-красные кирпичи на фасадах, окружавших мраморный дворик, алели при каждой вспышке молнии, а стены министерского крыла загорались, словно облитые расплавленным золотом. Постепенно пучок лучей небесного светила переместился на стены дворца, и его окна, большие и малые, засверкали тысячами огней. Дворец задрожал, заходил ходуном, словно внутри него пробудилась неведомая прежде жизнь. Высоко в небе черные тучи гнались за маленькими фиолетовыми и розовыми облачками; те облачка, которым удавалось ускользнуть от своих преследователей, скрывались за соседним лесом, в то время как другие, кувыркаясь, присоединялись к темной массе, притянутые к ней, словно магнитом, и мгновенно растворялись в ее черноте. Мелькнувшая в просвете радуга стремительно и бесследно растворилась во мгле. Вмиг все померкло, и безмолвная прелюдия небесной тишины взорвалась вспышками брызнувших во все стороны молний, следом за которыми глухо зарокотал гром и хлынул дождь, скрыв горделивый замок за струящимся водяным занавесом. Великолепие окрестных пейзажей исчезло под низвергавшейся сверху бесцветной трепещущей массой, грозившей смыть все на своем пути. Николя ощутил, как грудь его наполняется резкими запахами земли и каменной соли. Обезумев от льющейся на нее воды, лошадь взяла в галоп.