— Не могли бы вы осмотреть руки и ноги этого трупа и поделиться со мной результатами ваших наблюдений?
Тщательно исследовав конечности, Сансон поднял голову и с сомнением произнес:
— Не знаю, что вы ищете, только я уверен, что, несмотря на богатую одежду, перед нами тело молодого человека из народа. Скорее всего, это поденщик, нежели буржуа. Я бы даже сказал, крестьянин. Руки мозолистые, ногти грязные, в земле, есть царапины от колючек. Ступни широкие, имеют характерные особенности, а именно твердую кожу на пятках; такая кожа обычно образуется от привычки ходить босиком. Ни за руками, ни за ногами он не ухаживал. Вы удовлетворены?
— Вы подтвердили мои сомнения. Нас хотели заставить поверить, что перед нами совсем иной человек! Теперь хотелось бы узнать, зачем нам решили преподнести такую сказку! Заметьте, помимо письма, услужливо сообщившего нам имя трупа, мы ничего не обнаружили в карманах фрака, ни одной безделушки, которые обычно носят с собой. Ничего, ни крошки!
— Ни маленькой черной книжечки? — с улыбкой спросил Сансон.
— Ничего, чисто. Из этого следует, что мы имеем дело с попыткой ввести правосудие в заблуждение. Однако мне кажется совершенно очевидным, причем очевидным даже при всей нелепости подобного предположения, что те, кто эту попытку совершил, хотели, чтобы мы о ней догадались.
Тут в голове у него промелькнула мысль, но он не захотел формулировать ее впопыхах. Возможно, он еще не все увидел, а значит, есть шанс, что появятся недостающие детали, и тогда он сможет доказать свою гипотезу. Быть может… Нет, пока не время. Из несчастных останков вряд ли можно извлечь еще что-нибудь интересное. Все говорило о том, что перед ними лежит труп не Дюшамплана-младшего, а Витри, молодого садовника, нанятого в Бисетре для исполнения обязанностей кучера и посыльного в каких-то темных делах. Витри случайно оказался на козлах фиакра, нанятого Николя для поездки в Попенкур: номер фиакра подтверждал его догадки.
Николя поблагодарил Сансона, и они вместе принялись обдумывать ход допроса, коему Николя решил подвергнуть некоторых слуг из особняка Сен-Флорантен. Палачу предстояло запугать допрашиваемых одним только видом орудий пыток. Комиссар рассчитывал, что ужас, вызванный подобной выставкой у незнакомых с полицейскими обычаями свидетелей, заставит их отказаться от лживых показаний. Согласно избранному методу, Сансону предстояло парализовать волю свидетелей к сопротивлению, но ни в коем случае не доходить до дела, ибо показания, полученные под пыткой, редко бывали правдивыми.