Убедившись, что путь свободен, Бурдо удалился. Вскоре он вернулся, и потянулось тревожное ожидание. Наконец стали подъезжать кареты. Опасаясь, как бы огонек огнива не выдал его присутствия, Николя больше не смотрел на часы, но скрывать свое нетерпение ему становилось все труднее. Наконец появился Рабуин. План, разработанный комиссаром во всех подробностях, начал приводиться в исполнение: более шести десятков человек незаметно заняли свои места вокруг баржи с банями. Проникнуть через невидимое оцепление было можно, но выйти нет. На реке патрулировали три лодки; благодаря туману в случае необходимости они могли незаметно приблизиться к плавучему заведению. Настало время Николя занять свое место.
Поправив на голове треуголку, он одновременно ощупал пистолет, спрятанный под полями и утонувший в локонах парика. Этот маленький пистолет, подарок инспектора Бурдо, не раз спасал ему жизнь. Затем он проверил, насколько легко шпага покидает ножны. Пожав руку инспектору и Рабуину, он уверенным шагом двинулся к стоявшему на приколе судну.
Пройдя по мосткам, он уперся в стойку, где стоял лакей, молча проверивший его надорванную карту и знаками велевший ему отдать шляпу, плащ и шпагу. Николя заколебался, однако выполнил условие. Медленно расстегивая плащ и снимая треуголку, он ухитрился незаметно извлечь пистолет и опустить его в карман фрака; отдавая шпагу, он порадовался, что не взял с собой парадную шпагу маркиза де Ранрея. За входом находилась небольшая прихожая, с двумя симметричными лестницами по бокам; лестницы вели в просторный зал, откуда доносился шум праздника. Спустившись вниз, он увидел множество людей в масках и с бокалами в руках. Драпировки из розовой тафты, закрывавшие деревянные стены, ниспадали красивыми складками благодаря продернутым серебряным шнурам. При ослепительном свете бесчисленных свечей грим на лицах гостей казался еще более ярким. В углу он заметил маленькую сцену, окруженную плотным кольцом зрителей, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы протиснуться поближе.
На сцене двое молодых людей, девушка и юноша, разыгрывали непристойный спектакль. Каждая фраза, звучавшая весьма двусмысленно, подкреплялась непристойными шутками, а содержание сводилось к описаниям омерзительных извращений, которые для вящей наглядности демонстрировала на сцене юная пара. Атмосфера в собрании постепенно менялась. Глаза под масками заблестели, поведение актеров на сцене стало еще более вызывающим. Общество постепенно разбивалось на парочки или небольшие группки, тотчас отправлявшиеся в банные кабинеты. Николя почувствовал, что для отвода глаз ему пора найти себе пару. Поискав глазами Руссильонку, он вскоре заметил ее султан из перьев и разглядел платье с турнюром. Девица вела себя беспокойно, постоянно порывалась куда-то пойти и отвергала всех гостей. Не без труда пробившись к ней, Николя шепнул ей на ухо, что он прислан Рабуином и ему надобно с ней поговорить. Для этого он предлагает ей уединиться в одном из банных кабинетов, дабы все поверили, что они удалились заняться делом. Она повела его в центральный коридор, где по обеим сторонам тянулись двери оборудованных кабинетов. После нескольких неудачных попыток, повлекших за собой визг и ругань, они сумели отыскать свободное помещение. В процессе поисков Николя мог убедиться, что кабинеты запоров не имели. В занятой ими комнатке стояла медная ванна, скамья, маленький столик, где в ведерке со льдом их ожидала бутылка вина, туалетный столик и кушетка. Еще он заметил странное приспособление, однажды виденное им в доме одной актрисы. Это был оловянный тазик, обтянутый сафьяном и закрепленный на деревянной ножке; рядом лежали губка и два флакона. Он вспомнил, что сие приспособление именуется биде; однажды, пребывая в игривом настроении, Семакгюс назвал его «источником для чресл».