— Как повел себя Эд Дюшамплан? — спросил он. — Ибо я уверен, что на барже был именно он. Полагаю, он не скрывал свое имя?
— Он держался высокомерно, однако имени своего не скрывал. Когда с него смыли грим, я отметил, что лицо у него кровоточит; на левой щеке у него оказался свежий шрам. Он-то и заинтересовал меня.
— И что вы об этом думаете?
— Царапина свежая, едва успевшая зарубцеваться; ее случайно разбередили, и она открылась. Я вспомнил рассказ о нападении, совершенном на вас в Версале, когда кучер Семакгюса, хлестнувший нападавшего кнутом, попал как раз по левой щеке!
— Да, все сходится, как вы и говорите. Значит, это он стрелял в меня… А как он сам объяснил наличие шрама?
— Я не стал его об этом спрашивать. Он заявил, что получил эту царапину в стычке с вами. Он утверждал, что не понял причины вашего вторжения к нему в комнату и очень испугался.
— А девушка? Может, это он так любезничал с ней?
— Он говорит, что ее пригласили для забав, устраиваемых на такого рода собраниях, и прежде он никогда ее не видел!
— Короче говоря, сей невинный агнец отрицает все. Вероятно, он убежден, что к нему скоро примчится помощь.
— Неужели он всерьез считает, что те, кто бежал, прикрывая лицо руками и, блуждая во мраке ночи, искал свою карету, станут вытаскивать его из передряги? У него странное и наивное представление о сильных мира сего: он думает, что им ведомо сострадание!
— Надо как можно скорее допросить его в присутствии Ленуара и судьи по уголовным делам, — сказал Николя. — Наступает момент, когда необходимо соблюсти формальности, а именно пригласить Тестара дю Ли. Держу пари, на этот раз генерал-лейтенант не испортит нам праздник. У меня только что родилась идея, как можно разыграть небольшой спектакль, и я готов ею с вами поделиться.
— Меня тревожит ваше самочувствие, не стоило вам сейчас ехать…
— Успокойтесь, я чувствую себя прекрасно. Голова немного гудит, живот словно деревянный, но любопытство пересиливает все! Подкрепительное папаши Мари даже мертвого поставит на ноги!
— Улица Турнель начинается прямо от Бастилии? — спросил Бурдо.
— Совершенно верно! И продолжается до площади Руаяль, с которой ее соединяет улица Па-де-ла-Мерль.
— Вы не перестаете удивлять меня своим знанием города! Бастилия и площадь Руаяль! Соединить их и впрямь недурно, и весьма знаменательно. А про улицу Турнель можно сказать, что она ведет к первой и выводит на вторую!
— Вы как всегда остроумны, Бурдо!
— Я хочу вас поблагодарить, — отозвался инспектор. — Меня трудно одурачить, так что, сами понимаете, я прекрасно понял, что Ленуар намеревался отстранить меня от завершающего этапа расследования.