С первым крепким инеем следом за сорогой к берегам устремляются и щуки… Давно пожух и обломался под холодным ветром тростник, давно упала на воду куга, потемнели и опустились на дно листья кувшинок, давно не было в траве щучьих засад, но вот берега снова и последний раз в этом году ожили… В прозрачной осенней воде щук хорошо видно. Можно долго ехать на лодке и считать неподвижных рыб. Но щуки уже не те: вялые, короткие броски, полное безразличие к веслу, подведенному к самой щучьей морде… Кажется, щуки спят, и даже потревоженная, сдвинутая с места веслом рыбина не так поспешно, как летом, уходит в темноту. Щукам пора успокоиться после недавних летних охот, но сорога почему‑то отправилась путешествовать, и сонная ленивая щука все‑таки пошла за ней… День, другой, третий — косяки сорог уходят, уводя за собой щук. Уходят «глупые», несмышленые сороги, так и не сумевшие научиться избегать опасности, уходят, уводя за собой «талантливых» рыб, «знающих» расписание «эшелонов», подводные версты, умеющих быстро разбираться в хитростях человека и свободно менять методы своей охоты… «Умные» щуки уходят за «глупой» сорогой, как уходят «интеллектуалы» — волки за стадом мигрирующих оленей… Куда и как идти, все‑таки «думает» не волк, а олень! А о чем «думает» сорога?
Стая сороги последний раз выплескивается на холодной вечерней воде, выплескивается неживым фиолетовым огнем. Стая уходит до следующего года, унося свои тайны. Последний всплеск рыб тает, расходится. Расходятся и тают последние в этом году следы на воде…
Каждый день в лесу оканчивается у огня. Оканчивается костром на берегу озера, русской печкой в теплом доме или жиденькими желтыми язычками пламени над стопкой еловых щепок в курной охотничьей избушке. Лесной день может оканчиваться и около нодьи — около двух сосновых стволов, положенных друг на друга, положенных прочно и верно на длинную декабрьскую ночь Севера…
Для костра на берегу озера могут пойти любые дрова. Только для растопки они обязательно должны быть сухими. Вниз укладывается береста, бересту схватывает язычок спички, и тут же — огонь. Огонь жаркий, спорый, а сверху… Сверху на огонь может пойти все, что попадет под руку. Если бревно сырое, а чай уже вскипел, то даже лучше, что это бревно больше тлеет, чем горит: дым спасает от комаров, а расплываясь вокруг тебя, создает подобие доброго уюта.
Для огня в охотничьей избушке дрова идут мелкие, сухие. Лучше ель. Ель ярче схватывается, крепче, смолистей горит. От такого огня охотней разогревается камень, и долго потом держится тепло в крохотном домике.