Есть в тайге такие надписи… Бредешь другой раз по тропе к озеру. Слушаешь, стараешься не беспокоить лес, ждешь… И вдруг встретишь старую, давно затекшую густой смолой надпись: дата, месяц, год, инициалы. И читаешь по этой надписи, что в августе, числа 23–го, в год 58–й Зайцев Федор встретился у этой ели со зверем. И зверь остался побежденным. Может, и из‑за премии.
Карта есть. Я только перерисовываю ее крупней и подробней, иногда опуская не интересующие меня детали, — ведь это моя карта. На лист бумаги я наношу свои встречи со следами животных, рассказы Василия и Петра, надписи на деревьях и даже лай собак. Я знаю, где бродят наши телушки, где их разыскивает Петр, сам хожу в такие поиски, но ни разу не видел коровьих дорог, перерезанных медвежьим следом. А медведь есть, живет рядом. Что это — уважение просто к стаду? А почему бы у медведя, живущего здесь оседло, не могла возникнуть логическая связь между телушками и людьми: люди стреляют — лучше не надо? Может быть, это и есть закон уважения территории соседа, к тому же соседа, хорошо вооруженного? И медведь живет рядом со стадом, не трогая, не пугая его, и рядом же со стадом охотится на лосей.
Костя — лесник, местный житель. Медведь на дороге, на сваленном лосе. Рык зверя! Костя упал на землю. Потом отошел и вернулся домой невредимым, а медведь остался, не убежал.
Зверь на добыче! Инстинкт насыщения! Крайний случай, когда агрессия со стороны грозного зверя кажется неминуемой… Но был рык. Рык — предупреждение: «Не трогай мою добычу! Уходи!» Костя ушел, но сначала упал на землю. Испуг, отказ человека от ссоры. Медведь понял ответ и не бросился. Инстинкт имел право подавить разум. Не подавил. Медведь предупредил — пожалуй, это от благородства.
А встреча дедки Степанушки с медведицей… «Стоит, пугает меня, плюется, а конь щиплет траву, а медвежата по елкам сидят…» Я хорошо знаю этого старика. Может, зверь и не умеет разбираться в наших тайных мыслях, но фасад у дедки богобоязненный, тихий. Он мог негромко сказать остановившемуся коню: «Поехали, что ль…» И конь поехал, оставив сзади успокоившуюся медведицу… «Пугает меня, плюется» — снова предупреждение, снова шаг благородства. И опять в крайнем случае — материнство, инстинкт сохранения вида…
Что еще?.. Медведица перед расстрелом, когда Василий и его брат Никола так и не посчитались с отвагой матери. Медведица только «пугала», раненная, не лезла в драку…
А «здравствуй, Мишко» Петра на Вологодском ручье?.. Медведь рылся у дороги. Петро просто шел, припадая на протез. До медведя совсем близко. Петр подошел и просто добро сказал: «Здравствуй, Мишко…» Мишка поднял голову, поводил носом и уступил дорогу.