Он догадывался, как она отнесется к этой полуправде. Сочувствие не было ее добродетелью, и она не стала бы горевать из-за смерти своего любовника: она не выказала ни тени беспокойства.
— Пусть катится к дьяволу, мне теперь все равно! Я виделась с ним в прошлый четверг и готова была разорвать его на куски, потому что выяснилось, что он обручен и обманул меня. Он сказал мне, что хочет договориться и все уладить. О, я знаю, что он задумал: при дворе он будет появляться со своей шлюхой, а во время простоев — кататься на моих простынях. Разумеется, без всякой платы!
Она вернулась к своему туалету и задвинула ширму. Николя больше не мог ее видеть. Он только слышал звук льющейся воды.
— А во вторник вечером?
— Что — во вторник вечером? Мне дать вам отчет обо всех днях недели?
— Нет, только об этом, — ответил Николя, наблюдая, как кот играет под кроватью со светлым мужским париком, рядом с которым валялся белый воротник.
— Во вторник вечером? В тот вечер у меня был выходной. Арлекин заболел, и я сидела дома и отдыхала.
Она не была похожа на человека, который может вот так отдыхать в одиночестве.
— Вы были одна?
— Месье, вы переходите все границы! Конечно, одна. Со мной был только Вьюрок, мой кот.
Услышав свое имя, кот вышел из укрытия и мерным шагом затрусил к своей хозяйке, выгнув хвост и не сводя глаз с Николя. Говорить больше было не о чем, и Николя откланялся. Бишельер ничего не ответила. Служанка церемонно проводила его и у дверей без тени смущения протянула руку. На секунду замешкавшись, Николя положил ей в ладонь монету. Решительно, в доме Бишельер скромность была не в цене.
Он вышел на улицу с сожалением, о том, что произошло. Как, говорил он себе, мог я в самом разгаре расследования, допрашивая свидетеля в деле об убийстве, не сдержаться и поступить так бездумно! Слабый внутренний голос выдвигал смягчающие обстоятельства: он этого не хотел, девушка была слишком красива и настойчива, и к тому же слыла доступной. К этому суду совести добавлялось еще неясное беспокойство. Шквал чувств, охвативших Николя, был настолько сильным, что он не предпринял никаких мер предосторожности. Он не вспомнил вовремя о советах своего друга доктора Семакгюса. Опытный старый распутник предостерегал его о том, какие опасности таились в свиданиях с комедиантками, хористками и другими женщинами легкого поведения для тех, кто забывал осторожность. Медик горячо настаивал на том, чтобы использовать кусок бараньей кишки длиною в палец, обыкновенно называемый презервативом, — для мужчины он был лучшей защитой от венерических болезней. И наконец, кто был этот Жиль, имя которого так неуместно возникло в апогее страсти?