— О чем вы думаете, когда… когда уничтожаете кого-то?
— Что это просто работа. Я полностью сосредотачиваюсь на ее выполнении.
Мне все еще не верилось, что Люси не шутит. Это совершенно не соответствовало ее характеру. Я работала с заключенными — и мужчинами, и женщинами. Мне доводилось слышать о хладнокровных убийствах и убийствах, совершенных в порыве страсти. Я видела искаженные в мучительной гримасе лица пациентов, когда они рассказывали, как внезапно приходили в себя и обнаруживали в руках окровавленный нож. Или пистолет. Или видели, как их пальцы сжимаются на чьем-то горле и несчастная жертва хрипит, а они только усиливают хватку.
— Простите, Люси, боюсь, я не совсем уловила вашу мысль. «Это просто работа». Что вы имеете в виду? Мне казалось, вы работаете фотографом.
— Так и есть. Но кроме того… меня нанимают…
Она осеклась.
Я одобрительно кивнула, побуждая ее продолжать.
— Это не та информация, которой можно поделиться в приличном обществе. Я не привыкла говорить об этом. Но наверное, вам необходимо знать — так вы лучше меня поймете и поможете разобраться, почему мне совершенно наплевать на то, что я забираю, на хрен, человеческие жизни. Уничтожаю их!
Чисто инстинктивно я выпрямила правую ногу.
Чтобы нажать на тревожную кнопку.
Но в моем кабинете отродясь не было такой кнопки. Она имелась в маленькой комнатке в тюрьме, где я проводила сеансы терапии с заключенными. Люси очень убедительно втолковывала мне, что она самая настоящая убийца, и я отреагировала на ее слова так, как если бы передо мной сидел содержащийся под стражей опасный преступник, — хотела позвать на помощь. Внезапно я осознала: ведь может статься, что Люси действительно убийца и говорит вовсе не иносказательно. От этой догадки меня пробрала дрожь.
Но я не могла позволить себе роскошь прислушиваться к своим ощущениям. Мне нужно было что-то ответить. Заставить Люси раскрыться. Выудить из нее максимальное количество подробностей. И понять, что же мне с этим делать. Единственная ситуация, когда можно нарушить врачебную тайну, — если существует непосредственная угроза человеческой жизни.
Только в этом случае.
— Не верю, что вы не испытываете совсем никаких чувств от того, что делаете, — осторожно вымолвила я. — Обычно мы ничего не чувствуем потому, что сами этого не хотим.
— С чего бы мне не хотеть? Я этим живу. Мне нечего стыдиться. Я убиваю их при помощи их же собственных страстей.
— Каким же образом?
— А вы в курсе, что, если женщина предлагает мужчине перепихнуться, он не станет особо интересоваться, кто она такая? Сегодня, перед тем как принять ваше деловое предложение, он обращается в «Дан энд Брэдетрит»,