Это всех устроило. Амир не смог даже за два контрольных посещения подтвердить свои подозрения, и как только будильник в 21:30 подал свой придушенный звон, мы тихонько встали и, крадучись, двинулись друг за другом в гостиную. Глухой стук, сделавший нашу осторожность явной, как и последовавший затем жалобный вскрик, свидетельствовали, что жена стукнулась головой о дверь. А я — почти так же, но ногой.
"Что это?".
"Он нас запер".
Способный мальчик, надо сказать; в некотором смысле такой же одаренный, как Фрэнк Синатра, чей фильм начался пять минут назад по кипрскому каналу.
"Подожди здесь, дорогая. Я попробую попасть в комнату снаружи".
Через открытое окно я выпрыгнул в сад, кошкой вскарабкался на балкон второго этажа, нащупал рукой задвижку, открыл дверь, и, спотыкаясь о цветочные горшки, высвободил жену. Через двадцать томительных минут мы уже сидели у телевизора. С выключенным звуком, но счастливые. В районе комнаты Амира стояла идеальная, подозрительная тишина. На экране Фрэнк Синатра беззвучно пел песню с греческими субтитрами. И вдруг…
"Осторожно, Эфраим!" — успела лишь шепнуть мне жена, опрометью выключая телевизор и прыгая за диван. Я в свою очередь, заполз под стол, откуда смог увидеть Амира, ощупью пробиравшегося по коридору с помощью длинной палки. Он остановился перед нашей спальней, посмотрел в замочную скважину и повел носом, как ищейка.
"Эй, — позвал он, — вы, там, внутри. Эй, вы спите?".
Не услышав ответа, он повернулся и пошел прямо в гостиную. Это был конец… Я щелкнул выключателем и схватил его с громким смехом.
"Ха-ха-ха, — смеялся я. — Ха-ха-ха! Вот ты и попался, Амир! Сынок! Что?..".
Детали можно опустить. Конечно, удар его кулака был не столь болезнен, как царапанье. Но особенно неприятно, что в окрестных домах все это было слышно. А потом Амир выволок свою кровать из спальни и поставил ее у телевизора. Отчасти мы могли его понять. Мы глубоко его разочаровали, мы поколебали его веру в собственных родителей, мы действительно были виновны. С тех пор он звал нас не иначе, как "папочка-врун" и "мамочка-змея" и сидел перед экраном до утренней зари. В первые ночи я еще проверял пару раз, смотрит ли он без нас телевизор, но он спал там сном праведника. На том мы и остановились. И не делали больше ни единой попытки переставить его кровать. Почему, спросите? А чем бы он тогда занимался? Разве ловить мух или мучить кошку было бы лучше? Если он хочет смотреть телевизор, пусть себе смотрит.
Завтра мы все равно продадим этот чертов ящик… И купим новый.