Я даже сам к себе изменился. Моя поступь стала более изящной, мое тело вытянулось, моя мама даже утверждала, что я вырос по меньшей мере на три сантиметра. Когда я принимал участие в какой-нибудь беседе, я обычно начинал словами: "Позвольте человеку, который выступал даже по телевизору, высказать свое мнение…".
После всех неудачных предыдущих лет, после стольких ужасных мучений с энциклопедиями и симфониями, обеспечивших столь ничтожные средства, я, наконец, почувствовал сладкий вкус славы. Вместо ложных ценностей во вторник все жители Страны увидели, наконец, меня на своих экранах, за исключением одного моего знакомого Иегуды Грюнспена, которому можно простить, поскольку при моем появлении на экране трубка его аппарата сгорела. Чисто из уважения я быстренько восстановил для него это интервью. По всей видимости, нашу улицу переименуют в "Улицу Интервью", а может быть, в "Бульвар краткого выражения". Во всяком случае я подготовил себе новую визитку:
Эфраим Кишон
Автор телевизионного выражения
"Нет повода для беспокойства"
Иногда, долгими вечерами я помахиваю этими карточками и рассматриваю их. Что-то умиротворяющее исходит от них, и я могу утешиться. Неблагодарная толпа стала меня забывать. Все чаще на улице появлялись люди, которые не замечали меня и проходили мимо, как будто я был обычным человеком, который никогда не выступал по телевизору. Я спросил в Иерусалиме, планируют ли они повтор передачи, чтобы несколько освежить воспоминания публики. Ответ был отрицательным. Я постоянно прогуливался по улицам и ждал встречи с парнем с микрофоном или жужжащим предметом в руке. Но их там либо не было, либо они спрашивали кого-то другого… Как-то раз я сидел в опере. Прямо перед открытием занавеса передо мной появился оператор, но в последний момент он направил камеру на моего соседа, который как раз ковырялся в носу. Я тоже начал ковыряться, но это не помогло.
Пару дней назад мне стало известно, что моя последняя новелла получила приз Бялика. Я поспешил в телестудию и поинтересовался, будет ли телевидение на вручении премии. Поскольку мне не могли дать никакой гарантии, я отказался от участия в церемонии. Когда я покидал здание, одна из работниц сцены зала торжеств "В" обещала мне тайком провести меня в качестве статиста на цикл передач "Человек, который не сердится". У меня появилась надежда.
Казимир Блаумильх был сорокапятилетним безработным дудочником и находился на лечении в одноместной палате № 7 государственной психиатрической больницы. Он только что пережил приступ буйного помешательства, поскольку санитар отобрал у него обувную ложечку, которой он пытался прокопать туннель к свободе. Блаумильх считался совершено безнадежным. Помрачение его разума длилось уже примерно с год, с тех пор, как израильские инстанции отказали ему в выездной визе, аргументируя тем, что он является душевнобольным. С тех пор окончательно расстроенный этим известием человек снова и снова пытался прокопать подземный ход к морю.