— Выиграл. Ты всегда так говоришь, вы оба так говорили. Словно это игра, соревнование…
Странная усталость в ее голосе тронула что-то внутри, но Джаред уже давно был слишком зол, чтобы отреагировать. Он резко бросил:
— Предполагается, что это был брак. Наш брак. Но ты была слишком обременена званием дочери, и у тебя не оставалось времени, что бы назваться женой.
— Не надо.
Он не обратил внимания на невнятную просьбу. Ставя свое ненужно кофе на стол, Джаред резко двинулся вперед, но когда до девушки оставался шаг, остановился и навис над ней. Даника выглядела такой чертовски хрупкой и беззащитной. И это рассердило его еще больше. Ее вид заставлял чувствовать себя полным ублюдком, который опустился до крика, но он не мог остановиться. Горечь и разочарование внутри требовали выхода.
Джаред вспомнил, так это было и прежде. Ее большие, обиженные, ничего не понимающие глаза, смотрели на него, а голос с надрывом просил понять долг, которой она чувствовала перед отцом. Она дрожала, но не отворачивалась от его чувства яростной обиды, не волновалась даже в возбуждении, потому Даниэль не переносил того, кто бы суетился вокруг, и избавил дочь от беспокойных манер еще до того как она стала подростком.
Джаред подумал, что именно внешнее давление сделало ее такой, какой она стала, подобно тому, как холодная, твердая земля производит на свет алмаз из угля.
Даниэль. Старый сукин сын был больше чем живой, даже после смерти. Вцепился в свою молодую дочь, мягкими словно бархатными, но одновременно крепкими, стальными руками. Мастер манипуляций, пользовался каждой возможностью выставить Джареда грубым и безрассудным, пока, в конце концов, Даника не стала отдаляться от своего требовательного мужа…
— Дани, я хочу знать, — небрежно сказал Джаред. — Научилась ли ты разгадывать его шарады. Или он дурачил тебя до самого конца?
— Прекрати. — Даника резко вскочила, и её темные глаза засверкали. Чудесное лицо стало еще прекраснее и желаннее благодаря оживляющей силе эмоций. Руки уперлись в бедра, а стройное тело напряглось от злости.
И тогда, в это мгновение, Джаред понял, что Даниэль проиграл. Проиграл. Даника стала независимой женщиной. Мужчина не был даже уверен, что дышал, когда смотрел на нее, и первые дрожащие слова с трудом проникали в его сознание.
— Мне больше не семнадцать, Джаред. И я не буду разрываться на двое, к удовольствию двух взрослых людей дерущихся за меня, словно псы за кость… особенно когда один из них мертв.
Джаред медленно ответил:
— Я был твоим мужем.
— А он — моим отцом! Единственным мужчиной в моей жизни на протяжении семнадцати лет, единственный родитель, мой учитель… мой друг. Что бы ты о нем не думал, он был центром моей жизни. — Даника резко втянула воздух. — Но тогда ты бы остался один, верно? Настолько молод, насколько он стар, настолько вспыльчив, как он спокоен… и ты был так чертовски уверен в себе. Перевернул мой мир с ног на голову, и прежде чем я поняла, что происходит, мы поженились. Мой отец благословил брак, помнишь?