«Эссе» было перепечатано журналом «Lettres Sovietiques», я получил авторские экземпляры и по счастливому стечению обстоятельств почти тут же отправился на три месяца в Париж — частное приглашение. Глядишь, в замок пригласят — загремят ржавые цепи, медленно опустится мост из толстых бревен, сбитых железными скобами, и я ступлю во владения рыцаря Базена!..
В Париж я попал в интересное, острое и крайне тревожное время: шли выборы в Национальное собрание, и в предварительных турах верх взяли коммунисты. Теперь все зависит от третьего, заключительного тура. Или к власти приходит коммунистическая партия и начинается новая эпоха в жизни Франции, или все останется по-прежнему — и буржуа могут спать спокойно, во всяком случае, до следующих выборов.
По чести, я слабо разбирался в происходящем — незнание языка делало недоступными все средства массовой информации, а мои милые хозяева отличались редкой в наши дни политической наивностью. В своем невинном прекраснодушии они тихо радовались победе Марше, в которой не сомневались, и считали, что все окружающие разделяют их чувства. Но пожалуй, их больше волновали ставки, которые они делали каждую неделю в тотализаторе: темная лошадка, взяв первый приз, могла скорее разрешить все материальные трудности, нежели сложный процесс социальных преобразований. Правда, к ним иногда захаживали радикально настроенные друзья, в том числе чернобородый, симпатичный и умный молодой инженер Жак, член Французской компартии. От него я узнал, что все обстоит не так просто: перед лицом реальной угрозы лишиться власти буржуазные партии забудут все раздоры, противоречия и объединятся, чтобы осилить коммунистов. К тому же неясно, как поведет себя социалист Миттеран, — словом, борьба впереди.
Жак рассказывал о панике, царящей среди крупной и средней буржуазии и постепенно распространяющейся на буржуазное мелководье: капиталы переводятся в Швейцарию, Бельгию, Голландию, за океан, биржу лихорадит, франк падает, многие компании и фирмы горят — нет заказов, сворачивается производство, остановилось всякое частное строительство, упали цены на квартиры в фешенебельных районах, а замок вскоре можно будет купить на блошином рынке. И хотя нет ни волнений, ни демонстраций, в воздухе пахнет грозой.
Со стороны, к тому же в речевом вакууме, этому трудно было поверить: жизнь шла своим чередом, все так же нескончаем поток машин на улицах, так же полны кафе на Елисейских полях и кольце Больших бульваров, битком набиты рестораны Монпарнаса, бистро Латинского квартала и Монмартра, сияют витрины драгоценной улицы Сент-Оноре, безумствуют огни реклам, соблазнительные афиши зазывают в Мулен-Руж, Фоли-Бержер, Лидо, Крези-Хорс; в Помпиду-центре — грандиозная выставка Казимира Малевича, в Новом музее — импрессионисты из частных собраний, в Комеди-франсез — премьера, в кино — гомерически смешная и непристойная «Дочь стрелочника», новые фильмы с вампиром Дракулой и «Флеш-Гордон» — космическое путешествие на звезду «Секс»; жене похищенного миллионера барона Ампе прислали сустав пальца мужа — тонкий намек, что он еще жив и может вернуться домой, если не тянуть с выкупом (доверчивые похитители не представляли себе выдержки несчастной женщины и ловкости полиции, которой нужна была лишь малая зацепка), — словом, жизнь била ключом, но все это на поверхности, а в глубине вершила свои дела обузданная расчетом и волей ярость власть имущих, намертво вклещившихся в эту власть.