Кроме того, я убедился, что Рахманинов сейчас действительно никому не нужен. Во всяком случае, у себя на Родине. В этом году был двойной круглый юбилей композитора: сто сорок лет со дня рождения и пятьдесят лет со дня смерти — все в феврале. Центральное телевидение обратилось ко мне с предложением сделать передачу, подобную той, что я делал о Бахе, только не двух, а — гулять, так гулять — четырехчасовую.
Едва я начал работать, мне сказали: довольно и трех часов, потом сократили до двух — мол, Баху этого хватило, хватит и Рахманинову. Когда же приехали снимать, выяснилось: дают только час.
В торжественный день юбилея передачу свели к… пятнадцати минутам и в таком виде показали. Но еще больнее поразило меня, что по другой программе, почти в то же время, на экран вызывали дух Рахманинова.
Коли моим соотечественникам нужен не Рахманинов, а его призрак, я скажу, чуть перефразируя предсмертные слова Меркуцио, оплатившего жизнью вражду Монтекки и Капулетти:
— Чумак на ваши домы!..
1. (Натурная съемка.) ПЕТЕРБУРГ 10-х ГОДОВ. МИХАЙЛОВСКАЯ ПЛОЩАДЬ. ДЕНЬ.
Весенний ветер продувает петербургские проспекты, рябит воду каналов, несет низкие облака. У подъезда Дворянского собрания зябнет на ветру «чистая публика» — дамы в манто, придерживающие шляпы со страусовыми перьями, мужчины, удерживающие котелки и цилиндры на головах, офицеры в развевающихся на ветру шинелях тонкого сукна. Трепещет на ветру полуотклеившаяся афиша: «ПЕРВОЕ ИСПОЛНЕНИЕ В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ. „ЛИТУРГИЯ СВЯТОГО ИОАННА ЗЛАТОУСТА“ СЕРГЕЯ РАХМАНИНОВА. СИЛАМИ АРТИСТОВ ИМПЕРАТОРСКОГО ТЕАТРА ПОД УПРАВЛЕНИЕМ АВТОРА»… Ох! С головы у дамы срывается огромная шляпа с пепельными розами и летит через площадь к светлой громаде здания Росси, влипает в узорчатую чугунную ограду. Здесь ее и нагоняет румяный драгун. Победоносно улыбаясь, он бережно несет ее своей спутнице.
2. (Натурная съемка.) ПОДЪЕЗД ДВОРЯНСКОГО СОБРАНИЯ. ДЕНЬ.
То и дело подъезжают экипажи. Кучера лихо осаживают разгоряченных коней и, соскочив с облучков, отстегивают кожаные полости, помогая выйти седокам. Из пролетки извозчика выскакивает пожилая, но быстрая в движениях дама — Мария Аркадьевна Трубникова, впоследствии известная нам тетка Рахманинова. За ней ее дочь — Анна, с раскрасневшимися от ветра щеками, с выбившимися во все стороны золотыми кудрями. Трубникова нетерпеливо оглядывается.
Трубникова. Анна!.. Ну где ты там?..
Анна, придерживая одной рукой вырывающуюся шляпку, расплачивается с извозчиком. Трубникова, потеряв терпение, делает несколько торопливых шагов и, поскользнувшись на мартовской наледи, падает. К ней кидается солидный господин в бобрах; помогает встать.