Так быстро Буфорд не бегал с тех пор, как ушел из отдела грабежей хьюстонской полиции, когда приходилось догонять грабителей. Через пять минут он уже сидел в патрульной машине и летел на запад, сирена выла во всю мощь, а он давил и давил педаль газа, до самого пола.
Эвелин умирала. Глядя из окна спальни, Сара обхватила себя руками и пыталась заставить разум и сердце смириться с неизбежным. Если бы даже случилось чудо, нашелся бы донор для пересадки костного мозга — слишком поздно. Доктор Андервуд сказал, что до конца остались дни, а может, и часы. Сара не могла точно выразить свои чувства словами. В ней бушевала буря чувств, от которых она онемела. Гнев, сожаление, боль, страх и еще множество, без названий…
Последние шесть месяцев Сара наблюдала, как тает Эвелин, но не могла поверить, что наступит такой день, как сегодня. Она считала, что в конце концов отыщется донор и Эвелин поправится. Казалось, с людьми вроде Эвелин подобное просто не может произойти.
Сама себе не признаваясь, Сара надеялась, что Эвелин постарается облегчить ее боль от некогда принятого жестокого решения. Но ничего подобного не случилось, Эвелин сохраняла дистанцию, никогда не говорила о прошлом, и у Сары не было никаких оснований думать, что мать снедает чувство вины.
И все-таки… она не хотела, чтобы Эвелин умирала.
Глаза жгло, Сара терла их пальцами, она ведь не спала больше тридцати шести часов. На ранчо они приехали на заре, потом они с доктором Андервудом сидели возле постели Эвелин до самого рассвета и все утро.
Сейчас доктор спал в одной из комнат для гостей, Сара тоже ужасно устала, но мысли не давали ей покоя.
Дежурили по очереди. Сейчас у Эвелин были Китти и Эрик. А потом их сменят Мэделин и Элис. Но Сара чувствовала, что ей следует быть там. Бог знает почему. Сара усмехнулась. Как бы ты ни боролся со своими чувствами, кровные узы не разорвать.
А может, Рурк правильно сказал: она по своей природе такая, что ей всегда надо о ком-то заботиться? Не важно, все не важно, она должна быть рядом с Эвелин в ее последние часы. Никому, даже матери, отказавшейся от тебя, нельзя разрешить умирать в одиночестве.
От жены Пола никакого толку, Моника впадала в истерику, когда ей предстояло сидеть возле Эвелин, видимо, это дело не для нежных натур.
Сара бесцельно ходила по комнате. Интересно, где Рурк? Может, внизу, с остальными членами семьи? После звонка с сообщением об Эвелин он не разговаривал с ней, Сара не знала причину — или его ранили ее подозрения, или он в ярости оттого, что она его вычислила.