— Так, племяннички, так,— отвечает шакал.— Неплохо придумали. Там, на большом камне, сяду я поудобнее и всех вас съем.
С такими словами он и вправду взял тыкву и потащил ее вместе со всеми цыплятами. Только забрался на камень, тыква у него невесть как выскользнула из лап и с громким треском разлетелась в куски. Раз такой случай, цыплята ждать себя не заставили и бросились наутек — кто бегом, кто вприпрыжку, а кто и на крылышках — в разные стороны. Шакал прямо-таки остолбенел от изумления — он только голову успевал поворачивать. А один цыпленок был в самом низу, все другие на него гадили и до того его пометом измазали, что ему и не вспорхнуть. Шакал говорит:
— Вот хорошо-то. Все-таки Чандо позаботился, чтобы я не остался без пищи. Те цыплята были, видно, неправедные — вот он и дал им разбежаться. Теперь я себя ублаготворю.
А цыпленок ему:
— Ты меня съешь, это верно. Только годится ль тебе есть меня такого испачканного? Лучше сперва отмой меня дочиста, тогда уж и ешь.
— Верно,— говорит шакал.— Я тебя съем, когда вымою. Вот он и вправду вымыл цыпленка. А цыпленок опять:
— Послушай, дяденька, ты ведь все равно меня съешь, так дай мне малость подсохнуть. Дай мне сперва подсушиться немного.
— Ну нет,— говорит шакал.— Если ты обсохнешь, ты убежишь.
— Да нет, дяденька,— отвечает цыпленок.— Раз ты мне так мало веришь, подсуши меня у себя на губе. А я, как обсохну, сам тебе скажу, чтобы ты рот открывал.
Сказать по правде, шакал послушался цыпленка и посадил его к себе на губу. Обсох цыпленок как следует и говорит:
— Открой, дяденька, рот пошире — я высох.
Только шакал пасть разинул, цыпленок нагадил ему прямо на язык и вспорхнул. И полетел он, ух как он полетел! Лишь далеко-далеко, там, где термитник стоял, он опустился на землю. Шакал — за ним. Язык на бегу то и дело вываливает — пасть от помета почистить. Добежал до термитника, начал обыскивать все вокруг. Видит: дыра в термитнике — такая, что рука в нее свободно пролезет. Вот он и говорит сам себе: «Не иначе, как он залез в эту дыру». Стал он изо всех сил засовывать лапу поглубже в дыру, да никак ему до дна не достать. Он и когтями скреб глину и зубами пробовал грызть — ничего у него не выходит. И бросить это дело никак не хочет. Цыпленок-то тем временем убежал невесть куда. В конце концов шакал говорит:
— Ну ладно, цыпленок. Ты облегчился мне в рот и убежал. Я от тебя теперь не отстану, пока не съем.— Ну а раз достать цыпленка ему не удалось, он добавил: — Ты, цыпленок, такой-сякой, долго ты думаешь там сидеть? Ладно, я за тобой присмотрю. Я буду сидеть и сторожить эту дыру. Скоро ты мне попадешься. Жизнью поплатишься за свои проделки, негодник.