Бернардино скорее догадался, чем услышал, что Бьянка уже здесь. Вошла она совершенно неслышно и присела на скамью у него за спиной. Он знал, что если обернется, то увидит ее с молитвенно сложенными руками и изумлением на лице, когда она смотрела, как он, язычник, изображает на стене очередную сцену из Святого Писания так, словно и сам верит в евангелические истории. Душу Бернардино сразу наполнило то спокойствие, которое всегда охватывало его в присутствии аббатисы. Он никогда не воспринимал Бьянку ни как мать, ни как сестру, ни вообще как женщину, хотя бы косвенно имеющую отношение к его прошлым подружкам. Никогда прежде Бернардино не испытывал такого полного равнодушия к представительнице прекрасного пола, и все же их отношения с аббатисой были очень теплыми, дружескими и, к счастью, совершенно лишенными тех сложностей и того невольного вызова, который так или иначе присутствует в общении мужчины с женщиной. Мать Бернардино, либо раздраженно громыхавшая кастрюлями, либо уходившая куда-то с очередным любовником, времени для сына почти не находила. Симонетту он полюбил всем сердцем, но она во имя своего Бога отослала его прочь. А вот сестра Бьянка, ничего от него не требуя, постоянно находила возможность уделить ему время, охотно делилась своими знаниями, дарила утешение и покой.
— Над чем ты работаешь сегодня? — донесся до него ее тихий голос.
— Над святой Урсулой.
— О, святая Урсула! Это интересно.
— Расскажи мне о ней. Я знаю только, что ее обычно изображают пронзенной стрелами. Но почему?
И Бьянка стала рассказывать — таким тоном мать обычно рассказывает сказку детям, вот только, с горечью подумал Бернардино, его мать никогда с ним так не разговаривала. Как и во всех хороших сказках, в рассказе сестры Бьянки были перемешаны радость и печаль, добро и зло. Рассказывая о святой мученице, она не пыталась что-либо утаить от своего слушателя.
— Некогда в стране Британии жил один добрый правитель по имени Теонот. И была у него единственная дочь — свет его очей, солнце на небе. Отец дал девушке хорошее образование, и вскоре принцесса знала все, что нужно знать о различных странах, о земных и небесных стихиях, могла назвать любой цветок, любую птицу, любую Божью тварь, а еще — что находится там, откуда дуют четыре основных ветра. Принцесса выросла и стала столь же прекрасной, сколь и мудрой, и вскоре руки ее попросил Конан, сын правителя той Англии, которая в те времена была страной языческой, не принявшей христианской веры.
Как и раньше, когда аббатиса что-то рассказывала, Бернардино видел, как те сцены, которые она описывала, словно оживают на пустой стене, где ему еще только предстояло написать очередную фреску. Художник совершенно не понимал, откуда взялась у него такая способность и почему он видит все это, подобно ясновидцам, гадателям или предсказателям судьбы, которых так много в языческих странах, или, может даже, подобно религиозным мистикам, исповедующим истинную веру. Он понимал лишь то, что видения его вполне реальны. Вот и сейчас он видел перед собой золотоволосую принцессу, красавицу и умницу, которая опустилась на колени, чтобы поцеловать бледную морщинистую щеку своего седобородого отца.