Выбежав из дома, она решительно смахнула с ресниц уже закипавшие слезы и заставила себя гордо вздернуть подбородок. Стискивая в одной руке лук, а в другой пучок стрел, она изо всех сил старалась унять дрожь. С этими стрелами, одетая в красивое новое платье, золотистое, отделанное белым горностаем, Симонетта казалась ожившей святой Урсулой. Она прекрасно понимала, что главное испытание еще впереди, хотя у нее было такое ощущение, что конец света уже наступил. И действительно, когда она приблизилась к месту страшной казни, с небес вдруг начали падать звезды! Ее затуманенный, возмущенный разум едва ли способен был сейчас понять, что это такое, и лишь когда эти холодные «звезды» коснулись ее лица, она догадалась, что это снег. Снег в сентябре! Поистине события, описанные в Апокалипсисе, разворачивались прямо у нее на глазах! Казалось, небеса плакали, видя, что творится на земле.
Симонетта предстала перед булочником, когда тонкий язык пламени уже проник в грудь ее дорогого друга и пожирал его изнутри, распространяя вокруг ужасный запах горелой плоти. Растопленный жир капал на головы плачущих мальчиков, и Симонетта очень боялась, что у них вот-вот вспыхнут волосы, однако заставила себя не смотреть на детей и, изогнув губы в жестокой улыбке, повернулась к мучителям Манодораты.
— Отличный выстрел, госпожа моя! — похвалил ее булочник и поклонился с каким-то почтительным изумлением.
Он, правда, слыхал, что «эта шлюха из Саронно» приютила у себя евреев и дала им работу в своей усадьбе, только, видно, слухи эти были ложными.
— Я имею полное право уничтожать вонючих неверных, без разрешения вторгшихся в мои владения! — заносчиво заявила Симонетта, и ей тут же ответил одобрительный ропот толпы. — Надо было заодно сжечь и этих еврейских выродков, — прибавила она. — Жаль, что снег выпал так некстати. Видно, дрова в вашем костре промокли? — Она уже понимала, что это чудесным образом оказалось правдой.
— Увы! — с сожалением воскликнул булочник, явно возглавлявший этих мерзавцев. — Пришлось даже оливковым маслом веревки смачивать. С маслом-то хорошо пошло! Вонючему еврею пришлось несладко, сперва у него загорелись грудь и шея, а потом огонь и до сердца добрался.
Симонетта старалась не слушать этих жутких описаний. Под обильно падавшим снегом она молча подошла к дереву, на котором принял смерть ее самый близкий и верный друг, взяла Илию за подбородок и приподняла его лицо, стараясь встретиться с ним взглядом. «Доверься мне», — прошептала она одними губами, ибо лицо ее было в этот момент отвернуто от толпы, и тут же снова повернулась к булочнику, словно желая объявить о некоем принятом ею решении.