Симонетта беременна!
Мне все-таки приходится сесть прямо на мостовую, усыпанную конским навозом и лепестками миндаля, — так кружится у меня голова от столь неожиданного зрелища, а может, и от выпитого ликера. Значит, у них, у Симонетты и этого художника, будет ребенок? Как же мне теперь разлучить их? Вмешавшись, я их обоих превращу в блудодеев, а их ребенок станет незаконнорожденным. Ну а что станется с этими золотоволосыми ребятишками, с этими сиротками, которых они, в чем я совершенно не сомневаюсь, очень любят? Закрыв лицо руками, я с такой силой втискиваю пальцы в глазницы, что мне становится больно, но, когда я вновь отнимаю руки от лица, ответ на все мои вопросы оказывается прямо передо мною. Мимо меня на великолепных золотых носилках проносят мощи святого Амвросия, и сквозь хрустальные панели драгоценного ларца я вижу его побелевшие косточки. На мгновение сердце мое замирает, и я, точно завороженный, не свожу глаз с его черепа, и мне кажется, будто мертвые глазницы святого устремлены прямо на меня. Будто он смотрит на меня, пытаясь что-то сказать! Я шепчу слова молитвы, умоляя нашего с Амарией святого покровителя намекнуть мне, что делать, как быть дальше, и решительно проталкиваюсь сквозь толпу, продолжая ловить глазами «взгляд» его пустых глазниц и страстно желая, чтобы он заговорил со мной. Но святой Амвросий молчит. Он проплывает по улице дальше, мимо меня, и ничего не говорит мне, ничего не подсказывает, и я вдруг понимаю: раз он молчит, то и я тоже должен молчать. Не может такого быть, чтобы Божьей волей оказались разлучены члены сразу двух семей! Чтобы снова горе обрушилось на тех, кто и так уже довольно страдал! Святой Амвросий все-таки дал мне совет и одобрил мое решение молчать. Он освободил меня от греха двоеженства. И я добровольно нарушу таинство одного брака, чтобы сохранить два других.
Лоренцо Джованни Батиста Кастелло ди Саронно мертв. Вот пусть и покоится с миром.
Опустив пониже капюшон плаща, я в последний раз смотрю на Симонетту, прежде чем навсегда от нее отвернуться и уйти. Прекрасная, цветущая женщина! И я понимаю, что причина этих чудесных перемен — в той выпуклости, которая виднеется у нее под платьем. И я от всей души благословляю ее! Я благословляю их всех, всю ее новую семью, и святой Маврикий благосклонно смотрит на нас.
А теперь мне, право же, стоит поторопиться. Я, конечно, зарос бородой и вообще сильно изменился внешне, да еще и капюшон надвинут мне на глаза, но здесь живет немало людей, знающих меня с детства. Я вырос у них на глазах. И я, выбравшись из толпы, поспешно ныряю в узкую боковую улочку. Ну вот я и в безопасности. И вдруг какой-то парень налетает на меня, сильно ударив в плечо. Потом, увидев мое платье пилигрима, бормочет извинения, и я чувствую, что от него сильно пахнет граппой, а вовсе не миндалем. Я поднимаю голову, смотрю на него, и глаза мои невольно расширяются от изумления. Он тоже смотрит на меня расширенными от ужаса глазами. Передо мной мой оруженосец Грегорио!