Симонетте казалось, будто ее наказывают за то, что не раз в горестные минуты своей жизни она в полный голос взывала к Богу, в отчаянии выкрикивая, что не имеет смысла быть богатой, иметь состояние, владеть недвижимостью, когда у тебя отнят тот, кого ты любишь всем сердцем. Ну что ж, вот Господь ее и услышал, вот Он и отнял у нее все ее богатство. И что же теперь ей делать?
Одериго терпеливо ждал, пока Симонетта возьмет себя в руки. Его-то отнюдь не удивляло подобное положение дел, тогда как сама хозяйка дома оказалась попросту убита неожиданным открытием. Одериго и раньше слышал, как банкиры и адвокаты Саронно и Павии в один голос твердили о том, что молодой Лоренцо ди Саронно с таким рвением ринулся исполнять воинскую обязанность, потому что дому его грозило полное разорение. Упрямый, своевольный, горячая голова, этот молодой воин обладал к тому же обостренным чувством чести, а потому счел необходимым купить для своих коней великолепную упряжь, а для себя — самый лучший экипаж и слуг своих одел в роскошные ливреи, ни в коем случае не желая влачить скромное существование за счет того небольшого, но постоянного дохода, который давали его земельные владения, а также назначенная королем пенсия.
Наконец Одериго, потеряв терпение, выругался про себя. Ему, человеку аккуратно относящемуся к деньгам и решению любых финансовых вопросов, подобная беспечность казалась недопустимой. Злым Одериго не был, он был просто равнодушен к нынешним страданиям Симонетты. По роду своей деятельности, да еще в нынешние времена, он привык к тому, что его клиенты то и дело оказывались в весьма стесненных обстоятельствах. Нотариус уже вытащил из кармана носовой платок, который на всякий случай всегда носил с собой, но, когда молодая синьора наконец подняла глаза и посмотрела на него, он с облегчением увидел, что глаза ее совершенно сухи. Клянусь Господом, подумал Одериго, вот поистине замечательная женщина! И впервые за свою долгую карьеру непривычная искорка сочувствия согрела его душу, ибо никогда прежде не доводилось ему видеть выражение столь полной безнадежности на таком прекрасном лице.
— Синьора, — промолвил он, — не надо отчаиваться. Я могу устроить вам некоторую отсрочку. Я утихомирю ваших кредиторов и вернусь к вам через месяц. А вы пока постарайтесь максимально урезать свои расходы. Все, что можно, продайте и сократите количество слуг. Возможно, вам еще удастся сохранить за собой эту виллу. Но поймите: в вашей жизни непременно должны произойти значительные перемены. В общем, сделайте все, что в ваших силах, а себе оставьте только самое необходимое.