– Хочешь, пойдем в кино?
– Нет, – буркнула я.
– У тебя плохое настроение? Может, вернемся домой?
– Ты иди, я хочу погулять одна. Не возражаешь?
– Конечно, – согласился он.
Так заканчивались практически все наши прогулки. Интересно, что он думал? Я видела по его лицу, что он строит версии относительно моего поведения.
«Наверное, ей тяжело без общения с людьми ее круга».
«Возможно, ее тянет обратно».
«Не дай бог, она снова хочет этой дряни...» – и тому подобное.
Что ж, все может быть. Хотя нет. В Москве оказалось хорошо, мне практически ничего не было нужно. Вот только одно стесняло – необходимость во всем зависеть от этих милых людей, необходимость лгать им. От этого становилось тошно и противно. Живя с Лексом, я была гораздо честнее.
«Миша, я тебя не люблю. Прости. Но если ты не против, продолжай тратить на меня свои деньги, время и силы» – нет, такое я ему сказать не могла. Поэтому каждый вечер на вопрос «Ты меня любишь?» – я отвечала, отвернувшись к окну: «Ну конечно. А как же иначе». И снова, снова и снова заканчивала день в Мишиных объятиях.
* * *
Интересно, депрессия навсегда останется составляющей частью моей жизни? Основной ее частью? Этим вопросом я задавалась постоянно. В одну реку не войти дважды – старая истина, которая открылась мне теперь с новой стороны. Но что же делать? Как жить? Куда девать глаза, когда мой неуклюжий любовник выпрашивает для себя милости? Нежный, заботливый. Преданный и надежный. Можно ли это все оставить? Смогу ли я обойтись в жизни только этим? Имею ли я право оставить для него такой удел – жить нелюбимым с любимой, любящим с равнодушной? Терзания и муки. Как надоело! Я уходила гулять, забиралась все дальше и дальше, пытаясь заполнить свои дни еще чем-то, кроме созерцания собственной подлости. И наконец добралась-таки до Китай-города. Родное пристанище бродяг.
«А не пройти ли круги ада по второму кругу?» – усмехнулась я про себя, болтая ногами на тысячи раз истертом парапете. А что? Взять в руки гитару, поселиться где-нибудь у Тестовского. Или вообще на крыше, как раньше. Как раз сейчас лето. И будь что будет.
«Ты не можешь. У тебя растет Олеся», – ответил внутренний голос. Такое отродье, никак не заткнется. Да знаю я, знаю. Никуда мне не деться от этого треклятого чувства долга.
– Элис, ты? – окликнул меня кто-то с удивлением. Я обернулась и имела радость лицезреть перед собой старую подругу по безделью.
– Барышня, ты здесь откуда?
– Я все оттуда же. А вот тебя давно не было видно, – улыбнулась она.
Мы потрепались. Потом подошел еще народ. Потом этот народ ушел, подошел другой.