- Не надо сейчас об этом, Илья, — не сразу ответила она и тихо добавила: — Я суеверна и боюсь строить планы. У тебя есть Петька, а у меня, кроме тебя, — никого.
То было их первое признание в любви.
Сам Мамонтов не боялся смерти, но ему было невыносимо страшно потерять Аню. Жизнь без нее теперь для него не имела никакого смысла. Мысли об Ане, о грозящей ей опасности не оставляли Мамонтова ни на минуту. Его сны заполняли кошмары. Ему казалось — если он будет рядом с Аней, то сумеет уберечь ее от смерти, пускай даже ценой собственной жизни.
— Данила Кириллович, — сказал он Заболотному, — я хочу работать в «летучках».
Заболотный удивился.
— Ты же прирожденный микробиолог, Илья. Я верю в тебя, как в перспективного ученого. Возможно, с годами ты станешь гордостью отечественной науки.
— Возможно, — небрежно согласился Мамонтов, теребя шнурок на пенсне, — но сейчас я хочу работать в «летучках»... вместе с Аней Снежковой. В лаборатории без меня обойдутся. В отряде достаточно толковых микробиологов.
Заболотный пристально глянул в лицо Мамонтова, глухо уронил:
— Подумай, Илья...
— Все решено! Все обдумано! И пожалуйста, Данила Кириллович, не надо ни в чем разубеждать меня!
— Как знаешь, Илья, — тихо проговорил Заболотный. — Как знаешь... Но заклинаю тебя: будь осторожен. Главное в нашей работе — осторожность.
— Все будет хорошо, Данила Кириллович. Обещаю вам.
Так Мамонтов начал работать в одной «летучке» с Аней Снежковой...
Время поворачивало к весне. С юго-востока задували теплые, тугие ветры. Снег становился рыхлым и ноздреватым, и уже кое-где в степи проступала земля желтыми и коричневыми пятнами. С карнизов больничных бараков свисали сосульки.
Эпидемия шла на убыль, и в лагере уже поговаривали о скором отъезде в Россию.
Мамонтов кочевал с «летучкой» по маньчжурской степи от одной деревушки к другой, и Аня была с ним рядом, и будущее начинало казаться им обоим таким же безоблачным, как весеннее небо над степью. Страх смерти притупился, потому что любовь оказалась сильнее его.
Китайские деревушки, с их глинобитными фанзами и кривыми захламленными улочками, были похожи одна на другую, как зеркальные отражения. Деревня Ходягоу ничем не отличалась от них. И, выезжая из нее в санях, запряженных низкорослыми лошаденками, никто не думал о беде, уже поселившейся в обозе, возвращавшемся в лагерь.
Над безбрежьем степной глазури катилась синяя луна. С небес срывались одинокие звезды и гасли.
— Смотри, Илья, — засмеялась Аня, указывая на падающую звезду. — Звездопад совсем как у нас, в России. Только наши звезды почему-то падают в августе.