И тут, словно в ответ на ее мысли, раздался утомленный и раздраженный голос Фредерики:
— Может быть, Бенедикта, ты все же объяснишь мне, зачем приехала?
Свинцовая тяжесть навалилась на сердце. Дикси испугалась, что сейчас упадет, а ухватиться не за что. Все предметы показались ей зыбкими и едва очерченными, к тому же они вдруг начали медленно вращаться, и Дикси стоило больших трудов прервать их движение и вернуть мир на место. В обморок она не упала, хотя лучше бы лишиться чувств и забыть все, что произошло сегодня в этой комнате!
— А как ты думаешь, мама, зачем?
— Я пытаюсь понять, но теряюсь в догадках.
Неужели, подумала Дикси, эта женщина дала мне жизнь?!
Фредерика была похожа на свой дом. Картины известных мастеров, развешенные по степени дороговизны, холодные, голубые с белым, портьеры… Чертоги Снежной королевы, а не уютное родовое гнездо. В доме, как и в его хозяйке, не было жизни!
— Ты думала обо мне, мама? Хоть иногда?
— Естественно, я думала о тебе. Я даже надеялась, что ты счастлива в своей новой жизни.
— А ты беспокоилась обо мне? После небольшой паузы прозвучал тихий ответ:
— Я уважала твой выбор, Дикси. И я думала, что ты обратишься к нам за помощью, если потребуется.
Безразличная интонация заставила Дикси поднять глаза и посмотреть в лицо матери.
— То есть тебе неважно было знать, где я, что делаю, как вообще живу? И жива ли я?! Ты не хочешь спросить, как я справилась со всем в одиночку?
Красивое лицо Фредерики исказила гримаска нетерпения.
— Ты всегда имела возможность приехать домой. Никто не выгонял тебя.
— Мне было восемнадцать лет! И я была в шоке, когда узнала, что Максимилиан — не мой отец!
Тишина повисла такая, словно весь дом вымерз и вымер в ту же секунду.
Шесть лет назад Дикси вошла в комнату матери, как раз когда та гневно кричала в лицо мужу:
— Ты достал меня, Максимилиан! Постоянно твердишь о сыне! Смотри, что ты наделал! Вот, полюбуйся!
— Фредерика ткнула пальцем в ничего не понимающую Дикси. — Посмотри повнимательнее! Ты думаешь, этот кукушонок — твой?!
Снова и снова возникала увиденная сцена перед мысленным взглядом Дикси. Она кричала по ночам, потому что иногда ей снилось, как разъяренная мать тычет в нее пальцем и кричит: «Я думала родить тебе сына, чтобы ты наконец отстал от меня! А родилась она! Смотри, что ты наделал!»
Никто не спрашивал у Дикси, как она пережила столь неожиданное и горькое открытие. Дикси стала полем битвы родителей, напоминанием о поруганной чести, принесенной в жертву честолюбию, вечным позором для обоих. Это она хорошо уяснила.