Долгие раздумья (Уорнер) - страница 6

— Ты ведь не бросаешь нас?

За простым вопросом Феликса Дикси померещилось еще как минимум три смысла. Однако выглядел он озабоченным, и это смущало.

— Это тебя беспокоит? — осведомилась она.

— Мне все никак не удавалось поговорить с тобой!

Феликс улыбнулся несколько, как показалось Дикси, манерно и капризно. Уж не пытается ли он очаровать меня? Раньше ничего подобного ему и в голову не приходило. Так с чего теперь играть в игры? Дикси начала злиться.

— Напомни, нам с тобой когда-нибудь удавалось поговорить? — спросила она с обезоруживающей прямотой.

Однако Феликса ее дерзость ничуть не обескуражила. Его лицо по-прежнему оставалось безмятежным, что буквально взбесило Дикси. С этим мужчиной связано так много воспоминаний… Болезненных, мучительных, горьких воспоминаний!

— Тебя долго не было, — начал он, небрежностью тона стремясь сократить дистанцию между ними.

Дикси не могла не оценить энергию, излучаемую этим самцом, вышедшим на охоту, за бархатными интонациями которого притаилась агрессия.

Превосходный темный безукоризненно сидящий костюм добавлял Феликсу Дебнему светского лоска, но Дикси не обманывалась на его счет. Перед ней был охотник, в чем-то даже примитивный, и сейчас этот охотник, раздувая от возбуждения крылья чуткого античной лепки носа, как раз выходит на добычу. Роль добычи должна сыграть она, Дикси. Ее сердце дрогнуло — девушке опять показалось, что за спиной Феликса мелькнула знакомая тень Максимилиана Харленда. Охота началась, но Дикси отбросила минутный страх и с ироничной улыбкой спросила Феликса:

— Так ты выбежал под дождь, чтобы пригласить меня в дом?

А он красив, до тошноты красив, вдруг подумала она. Фотография в газете даже отдаленно не передавала, сколько шарма вмещает в себе этот мужчина, ему сейчас, должно быть, тридцать четыре года. Определенно, пора расцвета. На чистой матовой коже лица играет здоровый румянец, темные волосы лежат замысловатой волной, и усмирить их может только самый лучший стилист, нос абсолютно гармонирует с чувственным ртом. Хотя челюсть, на взгляд Дикси, была тяжеловата, зато твердо очерченный подбородок придавал еще больше обаятельной силы всем чертам Феликса Дебнема.

Но не этот набор выразительных черт притягивал взор, а глаза. Они завораживали. Они господствовали на лице, подчиняли. Пронзительные глаза, обрамленные пушистыми ресницами, не утрачивали ясной синевы даже в самый пасмурный день. И высокомерные брови почти не портили впечатления.

Между тем Феликс Дебнем тоже внимательно изучал Дикси.

— Вернемся в дом? — не то спросил, не то мягко попросил он, чем совершенно выбил почву у нее из-под ног.