Элиот поставил стул напротив, чтобы видеть ее лицо. Бритт откинула голову на спинку шезлонга и продолжала смотреть на реку. У него возникло ощущение, что она терпит его присутствие лишь из вежливости, и, судя по всему, ей безразлично, кто приехал ее навестить. Это мог быть кто угодно другой, и она вела бы себя наверняка точно так же.
Он столько всего передумал, готовил слова и фразы, которые скажет ей, тысячу раз воображал себе их встречу, но теперь полностью растерялся, утратил дар речи и вообще не знал, что ему делать. Может, лучше вообще уйти? Уехать?
— Я благодарен вам, что вы разрешили мне навестить вас, — начал он. — Надеюсь, это не слишком для вас болезненно. Для меня самое худшее в эти прошедшие месяцы было думать, что я причинил вам столько страданий.
— Все это в прошлом, Элиот. Не казните себя. Мое сердце болит теперь совсем по другой причине.
— Не терзайте себя понапрасну, Бритт. И это все тоже пройдет. Зато теперь у вас есть бэби, а впереди целая жизнь.
— Вы правы, Элиот. — Она взглянула на него со слабой улыбкой. — Я понимаю, что должна как-то взбодриться и жить дальше.
— Эвелин сказала, что вы хотите возвратиться в Джорджию.
— Да, я так решила. Вашингтон — во всяком случае теперь — это город, где все для меня связано с Энтони, все мучительно напоминает о нем…
Элиот долго ее рассматривал, не решаясь спросить, как она теперь относится к нему, может ли он надеяться, что однажды она примет его любовь. И хотя с грустью предчувствовал, что ее ответ отнимет у него последнюю надежду, все же решился.
— Бритт, я пытаюсь понять, почему вы согласились встретиться со мной.
Она повернулась к нему.
— Прежде чем уехать, я решила развязать все узелки, связывающие меня с этим городом. Когда вы через Эвелин спросили, смогу ли я принять вас, я подумала, что просто обязана это сделать.
Обязана. Он сразу возненавидел это слово. Оно не оставляло надежды. Никакой.
— Возможно, Элиот, вам покажется странным, — продолжала она, — но я беспокоилась о вас. О вас и о Дженифер. Особенно о ней.
— С вашей стороны это очень великодушно. Мне действительно было тягостно в последние месяцы, но с Дженифер все обстоит благополучно.
— Как это, должно быть, ужасно — отдать своего ребенка…
— Да, так и есть. Но я решил, что для нее это будет лучше. Я вижу ее так часто, как только позволяют обстоятельства. С тех пор как они переехали в Англию, я почти все уик-энды провожу в Лондоне. Самое трудное — это прощаться с ней в воскресенье вечером.
Бритт кивнула и, помолчав, спросила:
— Значит, Моник вполне со всем справляется?