— Бритт, родная моя, меньше всего мне хотелось бы давить на тебя, но пойми: Элиота нельзя оставить сейчас одного. Он просил меня уговорить тебя остаться, хотя понимает, что это может нарушить наши планы.
— Он сам просил меня остаться? — спросила она, почувствовав, как к щекам прилила кровь.
— Ну да, конечно, я и пришел передать тебе его просьбу.
Она прекрасно понимала, что мотивы Элиота не совсем невинны, а уж использовать для подобных переговоров Энтони!.. Малейший намек на цинизм был непереносим для ее души.
— Не сомневаюсь, что он просит об этом только из вежливости. Ведь он все время будет в госпитале, к чему ему моя помощь?
— Полагаю, что он остро нуждается в моральной поддержке, это главное. — Энтони задумчиво потер подбородок. — В принципе, если кто и должен остаться, так это я. В конце концов, это моя семья, а не твоя.
— Но это невозможно! Как ты объяснишь свое отсутствие в суде! Если уж чье-то присутствие здесь необходимо, лучше останусь я. Мне совсем не хочется, чтобы ты выходил из рабочего графика. Просто я…
Элиот ждал.
— Да нет, ничего, милый. Просто я подумала, что если Дженифер нуждается в уходе, то лучше нанять сиделку, она бы действительно смогла помочь Элиоту. Хотя бы потому, что в тысячу раз лучше меня знает, как ухаживать за больным ребенком.
— Не думаю, что сиделка сможет позаботиться и об Элиоте. Он очень привязался к тебе, Бритт.
Она испытала крайнее удивление.
— Он что, так и сказал?
— А чему тут удивляться? У него не так уж много близких.
Не желая, чтобы муж увидел, как она покраснела, Бритт отвернулась.
— Я, конечно, рада этому, мне всегда хотелось понравиться и твоим близким, и твоим друзьям.
Энтони подошел и взял ее за руки.
— Целый мир может восторгаться тобой. Бритт, но ты должна знать, что никто не восхищается тобой так, как я.
Она поцеловала его в щеку и, повернувшись к кровати, начала распаковывать свои вещи. Энтони стоял за ее спиной и ждал, а когда она достала из сумки свои вещи, взял багаж, и они спустились вниз. Его портфель с деловыми бумагами уже стоял в холле. Элиот сидел на банкетке возле входных дверей, облокотившись о колени и зарывшись лицом в ладони. Несмотря на его нахальство, так рассердившее Бритт, ей стало его страшно жалко. В конце концов, что она там себе навоображала! У человека болен ребенок, и, похоже, серьезно болен. Ему просто нужна человеческая поддержка, присутствие кого-то, кто поможет ему справиться с навалившейся бедой. В подобные минуты вряд ли кто-то будет думать о чем-то ином, тем более недостойном. Она даже почувствовала себя виноватой за все те подозрения, что совсем недавно там, наверху, пришли ей в голову.