Взгляд на девочку, стоящую на стуле у окна, на это прекрасное дитя с темными локонами, сквозь которые трогательно просвечивала тонкая шейка, заставил его сердце затрепетать от любви. Она, будто почувствовав это, обернулась к нему с улыбкой.
— Нету больше Санта-Клауса, папа, — сказала она, показывая за окно своим маленьким пальчиком.
— Да, ангел мой, он ушел, но снова придет на следующий год.
— Когда придет?
— Иди ко мне, моя радость, посиди с папой, и мы поговорим, о'кей?
Дженифер встала на коленки, животом сползла со стула и подошла к нему. Элиот поднял ее и высоко подбросил в воздух, отчего девочка радостно засмеялась. Затем он обнял ее, посадив себе на руку, и она обняла его ручонками, прильнув к вороту его свитера своей трогательной, нежной шейкой. Комок застрял у него в горле. В его душе начинал расти страх потерять и это, столь дорогое для него существо.
— А мама сейчас придет?
— Потом, ангел, потом. Ты уже будешь в постельке.
Он поиграл с ней немного, и они отправились на кухню ужинать. После еды и вечернего детского туалета Элиот уложил ее в постель и рассказал на ночь сказку. Прежде чем выключить свет, он сказал ей, что очень любит свою доченьку.
— И я люблю тебя, папочка.
В общем-то обычная вечерняя церемония. Но на этот раз в его словах пылкости было больше обычного. Поцеловав ее в лобик, он вышел в гостиную и стал ожидать Моник. Они договорились, что она придет в девять. По телефону Элиот пытался выяснить хоть что-нибудь о цели ее визита, но Моник не стала распространяться, сказала только:
— Я хочу решить наконец этот вопрос, Элиот. Раз и навсегда.
Чтобы скоротать время, Элиот просмотрел «Санди пост», потом отложил газету и, став у окна, принялся смотреть на городские огни. В Вашингтоне он многое любил, хотя этот город не проявлял к нему особой доброты. Но то, что этот город ассоциировался у него с Моник, в последнее время его раздражало. В сердце Элиота, однако, находилось место не только для неприязни к Моник, он еще и восхищался ею. Бросить пить не так-то просто. И то, что у них с Фэрренсом сложились уважительные отношения, тоже кое-чего стоит. Его жена, казалось, нашла себя, только разведясь с ним…
Услышав звонок, он пошел открывать. За дверью его ждал сюрприз: Моник пришла с Робертом Фэрренсом.
— Ну, я смотрю, ко мне целая делегация, — сказал Элиот, отступая назад, чтобы впустить гостей. — Первый признак того, что вечер пошел по кривой.
— Мы с Робертом решили пожениться сразу же, как развод будет оформлен, — холодно сообщила Моник. — Так что все происходящее сейчас касается его не меньше, чем меня. Потому-то я и решила прийти с ним.