— Саша, — тихо проговорила она, и я вжал трубку в ухо, чтобы лучше слышать. — Ты не можешь приехать ко мне? Прямо сейчас.
— Конечно, могу, — тут же ответил я, — раз надо, разумеется, приеду. Адрес я помню.
— Жду.
В трубке послышались короткие гудки. Я положил ее на аппарат и встал. Если женщина зовет — нужно ехать.
Через сорок минут я нажимал кнопку звонка Таниной квартиры. Дверь открылась сразу, как будто хозяйка квартиры стояла прямо за ней и ждала моего прихода. Очевидно, так и было.
— Саша! — И она кинулась мне на грудь, будто это я пропал и вот теперь вернулся.
Она втащила меня в квартиру, держа обеими руками, ногой захлопнула дверь и, не отпуская, потащила в комнату, к тому же не просто в комнату — в спальню. При этом губами она яростно искала мои губы.
Я впервые был в такой ситуации. Конечно, бывало, что женщины меня хотели, бывало, они набрасывались на меня, как только я вставал у них на пороге, не давая ни минуты, и мне, не скрою, это нравилось. Но никто еще не тащил меня в постель так откровенно при пропавшем муже и при убитом отце. Я был в шоке.
И я совершенно не представлял, как мне себя вести с ней. Дать пощечину? На каких основаниях? Я не жлоб, не ханжа и не святой. Трахнуть? Но ведь я некоторым образом и не скотина. Ужасно, просто ужасно, как все в этом мире относительно. Что же мне делать-то?
Как за мгновение до смерти человек вспоминает всю свою прошлую жизнь, так в эту секунду передо мной пронеслись все женщины, с кем я когда-то имел интимные отношения: от первого почти невинного поцелуя до самого разнузданного секса с одной очень экстравагантной… Впрочем, зачем вспоминать?..
Постель была разобрана. Внезапно я понял, что Зеркаловой был нужен вовсе не секс — ей была необходима зашита. В одночасье она лишилась двух надежных опор — отца и мужа. В ее понимании секс со мной вовсе не был никакой изменой. Она искала защиту и видела ее во мне. Ну что ж. Я дам ей ее. Или хотя бы ее иллюзию.
Мы сели на кровать, и я крепко прижал ее к себе, гладя по волосам. Она прижалась ко мне всем телом и жадно впитывала в себя мой голос, мои слова:
— Ну что ты, Танюша… Ну что ты, глупая… Не волнуйся. Все будет хорошо. Все будет хорошо.
Она плакала, и кивала, и снова плакала, и ни чего не говорила, а я нес и нес эту убаюкивающую чушь и сам верил во все, что говорил.
Внезапно она вскинула голову, пристально посмотрела мне в глаза, и я с ужасом понял, что произойдет в следующие минуты. И не ошибся.
Хриплым голосом она потребовала:
— Поцелуй меня.
Я наклонился к ней и нежно поцеловал в краешек губ.