– Вы не могли бы ехать помедленнее? – спросил он с заднего сиденья, тон разговора – едкий. Последнее, что мы сказали друг другу в Самаре: «Было бы лучше, чтобы это все осталось в прошлом». Предпоследнее – мы целовались в коридоре суда. Мы были непоследовательны, измотаны и злы. Мы совершенно не знали, чего хотим.
– Я хочу побыстрее попасть в Москву. Вам тоже... – тут я сделала ощутимый акцент на слове «ВАМ», чтобы подчеркнуть, что рада снова быть с ним на «вы». – Вам тоже нет смысла тут задерживаться.
– А зачем вы спешите туда? Что вас там ждет? – поинтересовался он.
Я расплылась в ядовитой улыбке и посмотрела в зеркало заднего вида. Должна же я сделать себе хоть что-то приятное на день рождения.
– Разве это ваше дело, Максим Андреевич? Мало ли кто меня ждет!
– Конечно, – бросил он и снова уткнулся в бумаги.
Я подмигнула себе в зеркале и перевела взгляд обратно на мокрую дорогу. Как резко похолодало. Порывистый ветер бросал мертвые листья на лобовое стекло моей (ой, простите) журавлевской машины. Я прибавила газу (из чистой вредности) и принялась думать о том, как буду жить дальше. Понятное дело, что теперь я снова потеряю работу. Интересно, что теперь напишут мне в трудовой. «Уволена за развратное поведение»? Но в этот раз меня вдруг это совершенно не пугало. Что-то изменилось во мне за последние несколько дней. Вся прошедшая жизнь, особенно последние полтора года, прокрутилась в моем уставшем мозгу, пока я катила в Москву. Деньги больше не волновали меня так, как раньше. По всему, я не карьеристка. Гормонов карьерного роста не купишь в аптеке. Разве трудно понять, что я больше всего на свете люблю сидеть на подоконнике и наблюдать за проносящейся мимо меня жизнью? Сколько мне нужно для счастья? Как много требуется, чтобы купить пару кед и кусок колбасы? Найдется ли в мире свободный подоконник для меня?
Журавлев меня, конечно, зацепил. Оказывается, я зацепляема. А раньше-то я была уверена, что никто не может привлечь мое внимание, поработить мою волю, я была уверена, что в этом аспекте непотопляема. «Титаник» во плоти. И вот, с пробоиной по всему борту, я погружалась в пучину страстей, до сего дня мне неведомую. Я смотрела на Синюю Бороду, отмечала резкость и благородство черт его лица и понимала, что мне это нравится. Видела его иногда испуганный, нервный, иногда тяжелый взгляд. Выяснять отношения – не его конек. И не мой. Мы оба норовили спастись бегством и сделали бы это обязательно, если бы нас не бросало друг к другу каким-то цунами, сопротивляться которому мы не могли. И это не предвещало ничего хорошего.