– Пожар! Пожа-ар! – кричала наша соседка снизу, бабуля Марья Сергевна.
– Сергевна, все в порядке! – заверила ее Варечка и ткнула пальцем в меня. – Ей вот не понравилась моя работа.
– Ты, Варька, свихнулась опять? – расстроилась обычно тишайшая Сергевна.
– Не опять, а снова. Ты не боись, я в тазу жгу.
Варечка успокоилась так же неожиданно, как и завелась. Полотно спасти, правда, не удалось. Она выкинула недогоревшие остатки на помойку, а вечером ходила к соседке с тортом и извинениями. Со мной же она почти сутки не разговаривала, обижалась. И рисовала (ой, простите, писала) бордовое пятно. Так что теперь я мучительно подбирала слова, чтобы не допустить новых бед. Через пять минут, облизнув сухие от напряжения губы, я тихонечко произнесла слово «экспрессивно» и невольно пригнулась. Вдруг мне сейчас достанется? У Вари рука тяжелая.
– Думаешь? – поджала губу она. Выражение лица в целом осталось мирным.
Я воспряла духом и продолжила:
– Да. Определенно, я начинаю что-то понимать.
– Да? И что? – Она повернулась и насмешливо посмотрела на меня.
Под ее взглядом я снова почувствовала себя, как на горящей сковородке. Вертелась, но как вывернуться, не понимала.
– Ну, эти завитки... и вот тут красиво. Симпатичный угол.
– Да что ты? – уже откровенно развлекалась она. И глаза (о чудо!) у нее были практически нормальными, как всегда. – Какие прогрессы. Ты становишься знатоком живописи! Говоришь, угол ничего? Да?
– Зачем спрашиваешь, если знаешь, что я в этом не разбираюсь, – обиделась теперь уже я. – Хочешь, я тебя спрошу, чем апелляция от кассации отличается?
– А ты что, знаешь? – хмыкнула Варя.
– Я – уже да. Потому что я сегодня две кассации написала, а вчера одну апелляцию корректировала. Вот так.
– Господи, Никеша, ты что, дура? Не понимаешь, чего я от тебя жду? – возмутилась она и подтащила меня за руку к своему этому вихревому полотну.
– Не понимаю, честно. Очень м-м-м... интересный ракурс?
– Какой, к черту, ракурс. Это же – абстракция.
– Что? – пискнула я, прикидывая, что будет, если поджечь это полотно. Оно, на минуточку, вдвое больше предыдущего. Да Сергевна нас прикончит, если мы опять...
– Слушай, а ты можешь на самом деле выбросить из головы все свои представления о живописи?..
– Которых нет.
– Они есть, как ни обидно. Лучше бы их не было, – досадливо отмахнулась она. – И сказать, что ты в действительности думаешь.
– Я пробовала, но... – Я испуганно замотала головой.
– Извини, я неправильно сформулировала, – фыркнула она. – Не то, что ты думаешь, а то, что ты чувствуешь. Вот встань сюда и скажи, что именно ты чувствуешь?