Пико вышел на улицу и свернул к Монте де Ченчи, где находилась мастерская Эвхариуса Зильбера Франка, самого знаменитого печатника в Риме. Несмотря на поздний час, он решительно дернул дверной колокольчик и стал спокойно ждать на другой стороне улочки. Может, Зильбер Франк и спал, но к чудачествам графа давно привык. Ведь Джованни Пико был не только большим почитателем печатника, но и отличным клиентом.
Владетель Мирандолы тихо стоял в темноте и размышлял о превратностях судьбы, что привели печатника в Рим. Будучи выкрестом, тот так и остался навсегда евреем. В Германии же в это время очередная волна проповедников, настроенных так же решительно, как Савонарола, только не того масштаба, обрушилась на всех недругов Христа. В первую очередь досталось распутным и коррумпированным князьям Римско-католической церкви, дальше шли евреи, мусульмане и все, кто был далек от христианских добродетелей, как известно единственных, гарантирующих дорогу в рай.
За несколько месяцев до этого Эвхариус в порыве откровенности рассказал, что его брат, знаменитый фармацевт, испугался всех этих опасностей и уехал в Испанию, в Севилью, где до последнего времени процветала еврейская община. Но к сожалению, угодил в лапы фанатичного католика Фердинанда и подвергся бесчисленным пыткам со стороны подчиненных могущественного великого инквизитора Торквемады.
Джованни много раз спрашивал своего приятеля Савонаролу, как он мог оказаться в одном монашеском ордене с испанским инквизитором, но тот отвечал, что цель у них была одна, только средства противоположны, и переводил разговор с религиозной темы на философскую.
Печатнику Эвхариусу из Вильцбурга повезло больше, чем брату. Он выбрал Италию, несмотря на сотрясавшие ее политические возмущения и грызню власть имущих. Благодаря опыту, полученному в мастерской Гутенберга, в Риме ему улыбнулась нежданная удача, не говоря уже о царившей там атмосфере перемен и свободы. Но Эвхариус особенно не обольщался и боялся, что в Италию тоже придут гонения на евреев. Своему щедрому клиенту он сознался, что пользовался маленькой хитростью: в своих изданиях вместо просто «Франк» писал «некий Франк» или «сиречь Франк», и получалось, что его имя, с головой выдающее еврейское происхождение, выглядело псевдонимом. Граф Мирандола не однажды успокаивал его. Мол, пока он пользуется уважением и дружбой таких семей, как Орсини, Медичи, делла Ровере, да и самих Борха, двадцать лет назад начавших называть себя Борджа на итальянский манер, ему нечего опасаться.
* * *
Внутри мастерской появился свет, и Джованни услышал бряканье дверных цепочек. В двери возник силуэт Эвхариуса, едва освещенный масляной лампой.