Музыкант заиграл на ручной виеле,[1] нежной виоле испанской природы, любимом инструменте высокого гостя, быстрый бранль. Этот танец требовал, чтобы пары, прежде чем выйти плясать, молча застывали, глядя друг другу в глаза. Зал полубогов, украшенный фресками с изображениями сирен, тритонов, сфинксов, кентавров и сатиров, играющих на музыкальных инструментах, занятых любовной игрой или сражающихся, звенел от веселых мужских и женских голосов.
Но ни веселая атмосфера, ни пьянящая музыка не приносили облегчения молодому графу Джованни Пико делла Мирандола и Конкордия. Вот уже несколько месяцев его мысли вертелись только вокруг одного события. Скоро должны были выйти его «900 тезисов по диалектике, морали, физике, математике для публичного обсуждения». Однако он не мог отклонить приглашение: отказ очень обидел бы обоих кардиналов, и гостя и хозяина. Пико с улыбкой подумал, каких упреков наслушался бы сейчас, если бы увидел учителя Савонаролу, великого обличителя нравов, которого боялась вся Флоренция, включая и могущественного из могущественных, Лоренцо Великолепного. Он обрушил бы на Джованни пламенные речи, сравнивая его с продажной римской знатью, и был бы в какой-то мере прав. Но у Пико не было выхода. Случись ему в этот вечер выбирать между материальным риском и риском для души, он предпочел бы второе.
Пришло время уходить. Граф попросил слугу принести шапочку и бархатный плащ и заправил под богатый жилет золотую цепь с фамильным гербом. В этот поздний час не следовало появляться на улицах Рима с такой штукой на шее или при других украшениях. Помимо бандитов, что шатались повсюду с треугольными кинжалами на изготовку, городские улицы подвергались еще одной серьезной опасности. Их наводнили орды испанцев без определенных занятий, которые норовили выжать хоть какую-то выгоду из стремительного восхождения своего покровителя, кардинала Борджа. Мало того что они беззастенчиво грабили и воровали, так они еще устраивали побоища с местными бандами, и тому, кто оказывался в гуще свалки, приходилось несладко.
Похоже, тихого ухода графа никто не заметил, ибо все слушали знаменитого Лауро ди Лоренцо. Новое сочинение, которое он декламировал, принадлежало самому Великолепному. Повсюду слышались смешки и соленые шуточки, поскольку содержание текста было довольно непристойным. Пико радовался, что избежал новых и старых танцев: леончелло, анелло на две и на четыре пары и в особенности сальтарелло. Обычно, как только начинались прыжки сальтарелло, по залу расплывался тошнотворный запах пота.