999. Последний хранитель (Мартильи) - страница 26

— А если копий там уже нет?

— Шевелись! Разыщи! Постарайся перехватить пригласительные письма, если только они все уже не отправлены. В общем, делай же что-нибудь, черт возьми!

Камерарий хохотнул, услышав ругательство понтифика.

— Да будет на то воля вашего святейшества.

— Божья воля, Сансони, Божья!..

Рим

Пятница, 15 декабря 1486 г.

Уютно устроившись в доме кардинала Росси, Джованни Пико, убаюканный идущим от зажженного камина теплом, писал письмо своему закадычному врагу, как он называл брата Джироламо Савонаролу. Письмо отличалось чисто отеческим тоном, хотя монах был одиннадцатью годами старше. Джованни почитал его как учителя, но теперь уже хорошо изучил несдержанность проповедника, которая некогда потрясла Флоренцию, и относился к ней спокойно, просто как к духу противоречия. В скором времени все завершится и откроется. Человек поймет свою суть. Учение Платона в известной степени найдет себе применение. Если ты познал добро, то начинаешь его творить.

Граф на короткое мгновение застыл с пером в руке и выглянул в окно. По прозрачному небу плыли тонкие, как крылья ангелов, облака. Такие облака всегда несли с собой снег. Зима, должно быть, ожидается суровая.

Дверь без стука открылась, и в комнату бесшумно скользнула фигура в капюшоне. За ней в тепло комнаты просочилась легкая струя ледяного воздуха. Тень подошла к графу сзади и положила руку ему на плечо.

Тот даже не поднял глаз, продолжая как ни в чем не бывало макать перо в чернильницу и что-то писать.

— Я пишу знаменитому на весь мир проповеднику и вдруг чувствую на плече руку того, кто мне дороже всех на свете. Вот уж поистине сегодня особый день.

— Так ты меня узнал? — произнесла тень, сбрасывая с лица капюшон.

— Джироламо Бенивьени, я бы узнал твою руку даже сквозь лошадиную попону. Иди сюда, обнимемся.

Оба заключили друг друга в братские объятия. Затем Бенивьени стиснул в ладонях лицо друга, и тот напрягся. Он любил Джироламо, но не выносил слишком бурного изъявления чувств, поэтому отстранился и пригласил гостя сесть рядом.

— Устраивайся, Джироламо. Ты давно в Риме?

— Вчера приехал. От тебя давно не было вестей и… я начал беспокоиться.

— О чем? — улыбаясь, спросил граф. — Пока живем, нам нечего бояться, а как умрем — чего бояться будем?

— На этот раз ты меня на своей философии не проведешь. Мне есть чего бояться. Потому я и приехал.

— Да будет тебе, Джироламо. То дело, о котором ты знаешь, продвигается. «Тезисы» готовы, пригласительные письма тоже. Об этом я и писал Савонароле. Мне и его хотелось видеть. Спустя два месяца…