— Войт его расколет,— сказал Шатров.
— ...Да на эти часы, что Усольцева продала.
— Пирожковскому?
— Кличка у него Паша Питерский. Старый карманник. И Тряпкин тоже. Чуть их прижмут дома — они сразу в поездки. Вологда, Ярославль, Горький, Кострома... Маршрут один!
— Часами мы вяжем Варнавина,— сказал Шатров.— Это он принес их Таньке. Всю дорогу она за него садится...
— Ваську она не назовет!
— Может, мне его помотать?
— Нет, нет! Варнавина держать в вытрезвителе... Шатров! — Юркие глаза Андрея Николаевича все замечали.— Видел, кто сейчас стоял на остановке? Бубен! А говорили, что он в Ярославле!
— Может, вернулся?
Посторонний не мог принять участия в их разговоре. Чтобы общаться на равных, надо было знать сводки костромских происшествий, уголовные дела, воров, проституток, кто с кем шел по делу, кто сидит и кто уже освободился...
— Варнавин сейчас только свяжет нам руки,— пояснил Андрей Николаевич.— Свободных кабинетов нет, а в КПЗ сажать рано. Из вытрезвителя возьмем его в последнюю минуту...
На улице Симановского остановились у бывшего монастыря — облупившегося, превращенного в огромное перенаселенное общежитие. Шатров сказал:
— Заскочу пообедаю? — Он отчего-то засуетился, словно ему было неловко.— Я быстро....
Я удивился: моим новым товарищам приходилось играть большие роли, решать судьбы людей, между тем что-то все время как будто мешало им выпрямиться во весь рост. Вечная подчиненность обстоятельствам, начальству. Постоянное ощущение долга. Напоминать о домашних делах, о здоровье полагалось лишь в крайних случаях. О днях рождениях, приездах близких, годовщинах... Служба в розыске диктовала образ жизни, стиль общения.
— Давай,— сказал Андрей Николаевич. Когда Шатров вышел, он добавил:
— Трудно ему. Жена умерла, осталось трое детей.
Некоторое время мы ехали молча. У трехэтажного, дореволюционной постройки здания на улице Свердлова шофер снова притормозил. Здесь помещалось областное управление.
— Отвезешь вещи — сходи пообедай,— сказал Андрей Николаевич, выходя.— Сегодня придется работать долго. После обеда начнем раскручивать...
По дороге водитель спросил:
— Ты действительно защитником был?
— В самом деле.
— Прогнали?
— Я сам.
— Нет, правда?
— Почти четыре года просился. Хоть в участковые.
— Не пойму... Как же ты преступников защищал? Насильников разных. Убийц.
Удивительно: шофер оперативной машины знал об адвокатуре немногим меньше, чем я, когда приступал к работе в юридической консультации...
Пока нас не было, оперативники кого-то отпустили, кого-то взяли в кабинеты. Коридор оказался пуст.