— Это вы отвалите! Она хочет быть со мной.
Я застонала, увидев, что последний пассажир покинул тамбур, и бросилась трясти Соньку за лацканы пальто, надеясь, что от такой болтанки она хоть чуточку протрезвеет. И, знаете ли, эффект не заставил себя ждать. После пятого толчка подружка скривилась и слабым голоском пискнула:
— Я хочу домой. К ма-а-а-ме.
Ксюша победоносно пнула мужика в другую голень и рванула Соньку на себя. Он же потянул ее в свою сторону. Ксюша опять на себя. В итоге оба они разжали руки (уж не знаю зачем, наверняка, чтобы набраться сил перед новым заходом), и я увидела, как Сонька, оставшись без опоры, валится на асфальт, причем валится бревнышком, то есть не выставляя вперед рук и не сгибая колен.
Секунда, и она лежит на дорожке лицом вниз, не произнося ни звука.
Вот тут мужика как ветром сдуло! Мы с Ксюшей только наклонились над пострадавшей, а его уже и след простыл. Испугался, видимо, наш Казанова, что угробил бедняжку насмерть. Он-то не знал, что Сонька, истинная дочь своего отца, даже из опаснейших для жизни ситуаций выходит, отделавшись лишь легким испугом.
Мы подняли пострадавшую с асфальта, холодея от страха, мы не сомневались, что все ее ребра переломаны, а зубы выбиты. Я даже не удивилась бы черепно-мозговой травме. Но оказалось, что кроме ободранной щеки и подбитого глаза, больше никаких повреждений не обнаруживается. К тому же, приняв вертикальное положение, Сонька не застонала, не заплакала, как я ожидала, а очень бодро и требовательно изрекла:
— Я хочу домой. К маме.
Я треснула ее перчатками по лбу, взвалила одну ее руку на плечо, вторую перекинула через Ксюшину шею, и мы понеслись, горланя во все мощь «Подождите нас!» к платформе.
Когда мы вскарабкались на платформу, электричка уже тронулась. И напрасно мы надрывали глотку, взывая к жалости машиниста, нам ничего уже не могло помочь — поезд ушел, а мы остались. Три тонких силуэта на пустынной платформе: два высоких и один маленький; а вдали убегающие огни тепловоза.
— И что нам теперь делать? — упавшим голосом проговорила Ксюша. — Следующая только в 5 утра, а до шоссе часа 2 ходьбы, а с этой красоткой… — она встряхнула Соньку, которая все еще висела на наших плечах, как раненый боец, — и все 3.
— Тачку поймаем, — попыталась успокоить себя и подругу всезнающая Леля.
— Ты оглянись.
Я оглянулась: станционная домушка, запертый ларек, пустынные лавки и ни одной живой души, не говоря уже о душах, имеющих автомобиль.
— Хочу домой. К ма-а-а-ме, — требовательно запищала Сонька и попыталась поджать ноги, чтобы вольготно повисеть на наших шеях.