— А ведь подожгли кабинетик-то, — пробурчал он. — И подожгли не бездумно. Смотри, — он кивнул Геркулесову. Коленька подошел к указываемому начальником стеллажу, посмотрел, потом с умным видом кивнул. Я с еле скрываемым любопытством придвинулась к ним поближе, но к своему разочарованию в куске горелого дерева ничего интересного не узрела — головешки, как головешки, тут полно таких.
А Русов все не унимался. Он кружил по комнате, заглядывал под столы, приподнимал коврики, нюхал, зачем-то плевал, тер, вновь кружил. Наконец, он увидел то, что искал — улику. А именно обгорелый коробок спичек.
— Видал! — сунул он улику под нос Коленьке. Держал он ее бережно, двумя пальцами за углышек. — Надеюсь, его никто не трогал?
— Э… М. М-у… — со страху я потеряла дар речи, от чего ответ мой прозвучал, как мычание глухо-немомого Герасима.
— Что — му? Трогал или нет?
— М… Да, — наконец выговорила я. — Но я не нарочно… Увидела и не произвольно…
— Марш отсюда!
Я пулей вылетела из комнаты. Следом за мной понеслись все остальные дилетанты, подгоняемые громовым голосом Русова.
— Все вон! Чтобы духу вашего не было. Сыщики любители. И никуда не отлучаться из комнат, к вам придут показания снимать.
Мы дунули по лестнице так, что пятки засверкали.
Перевели дух, только когда добежали до фойе. Отдышались, огляделись, заметили, что во время гонки потеряли Кузина и двух дебоширок (первый, наверняка, спрятался в своей комнате, она недалеко от погоревшего бюро, а последних, скорее всего, уже допрашивает Геркулесов). Первой нарушила молчание Эмма Петровна.
— Нас арестуют да?
— Ща-а-с, — фыркнула Маруся. — Не имеют права. Мы все сделали по закону. И нечего было на нас орать. Тоже мне, напугали! — Горячилась она, размахивая руками в опасной близости от моего носа. — Да они вообще нам медаль обязаны дать.
— За что? — не поняла я.
— За охрану правопорядка. За бдительность. И за борьбу с огнем.
— Тебе не медаль. Тебе орден дадут, — заверила я подружку.
— «Защитника отечества»? — с придыханием спросила Маруся. — Первой степени?
— Нет, «Орден дураков».
— Сама дура, — ни сколько не обидевшись, изрекла несостоявшаяся орденоноска, разворачиваясь в сторону двери. — Пошли чай допивать!
Мы и пошли.
Вернувшись в свою тихую и показавшуюся даже уютной комнатку мы расслабились. Расселись, вытянули ноги. Я лениво обвела взглядом периметр и тут увидела… Черта! Да, да. Самого настоящего черта с чумазой физиономией и острыми рожками меж вздыбленных волос.
— А-а! — заверещала я, вглядываясь в угольные глаза незваного гостя.
Гость почему-то тоже открыл пасть, блеснув белыми зубами, показавшимися просто ослепительными на грязной физиономии. Я ткнула в него пальцем, а он в меня. Я в него, он в меня… И только тут до меня дошло, что за чертенка я приняла свое собственное отражение. Что и не мудрено. Рожа чумазая, волосы дыбом, а темные приколки-крокодильчики, которыми я с утра заколола челку, чтобы в глаза не лезла, очень сильно смахивают на аккуратненькие рожки.