– Идем, – вдруг говорит Изабелла.
Одно мгновение я колеблюсь, но ни за что на свете не скажу я теперь «нет» и поднимаюсь с ней по лестнице. Не оглядываясь, она входит в свою комнату. На миг я останавливаюсь в дверях. Быстрым движением сбрасывает она с ног золотые туфли и ложится на кровать.
– Поди сюда, Рудольф! – зовет она.
Я сажусь на кровать. Я не хочу, чтобы она еще раз пережила разочарование, и вместе с тем не знаю, как мне быть; не знаю, что сказать, если вдруг появится сестра или Вернике.
– Поди сюда, – говорит Изабелла.
Я ложусь, и вот она в моих объятиях.
– Наконец-то, – лепечет она. – Рудольф! – и, сделав несколько глубоких вздохов, засыпает.
В комнате темнеет. Бледным пятном выступает окно в сгущающемся мраке. Я слышу, как дышит Изабелла, и время от времени из соседних комнат доносится бормотание. Вдруг она сразу, словно от толчка, просыпается. Она отстраняет меня, и я чувствую, как ее тело каменеет. Она затаила дыхание.
– Это я, Рудольф, – говорю я.
– Кто?
– Я, Рудольф. Я остался у тебя.
– Ты здесь спал?
Голос у нее изменился. Он высокий, задыхающийся.
– Я здесь остался.
– Уходи, – шепчет она. – Сейчас же уходи!
Не знаю, узнает ли она меня.
– Где тут включается свет? – спрашиваю я.
– Не нужно света! Не нужно света! Уходи! Уходи!
Я встаю и ощупью пробираюсь к двери.
– Не пугайся, Изабелла, – говорю я. Она зашевелилась на кровати, кажется, она старается натянуть на себя одеяло.
– Уходи же, – требует она высоким изменившимся голосом. – Иначе она тебя увидит, Ральф! Скорее!
Я закрываю за собою дверь и спускаюсь по лестнице. Внизу сидит ночная дежурная сестра. Она знает, что мне разрешено посещать Изабеллу.
– Ну как, спокойна? – спрашивает сестра.
Я киваю и иду через сад к тем воротам, в которые входят и выходят здоровые.
Что было с ней на этот раз? – размышляю я в недоумении. Ральф, кто это может быть? Она еще ни разу меня так не называла. И в чем тут дело, когда она говорит, что меня не должны видеть? Я ведь и раньше бывал вечером у нее в комнате.
Я спускаюсь в город. Любовь, размышляю я, и мне вспоминаются мои высокопарные речи. Меня охватывает почти нестерпимая тоска по Изабелле, и ощущение угрозы, и что-то вроде желания бежать, и я шагаю все быстрее к городу с его огнями и теплом, с его вульгарностью, нищетой, буднями и здоровым неприятием загадочности и хаоса, какие бы названия им ни давать.
* * *
Ночью я просыпаюсь от шума многих голосов. Я открываю окно и вижу, что фельдфебеля Кнопфа несут домой. До сих пор этого ни разу не случалось, до сих пор он всегда добирался до дому самостоятельно, даже когда водка совсем оглушала его. Кнопф громко стонет. В окрестных домах местами начинают светиться окна.