– Слушайте, вы, осел! – говорю я властным тоном гипнотизера. – Я влюблен в совсем другую женщину! Постойте! Я сейчас вам покажу ее! У меня есть фотокарточка!
Вацек безмолвно делает выпад. Мы обегаем обелиск, описывая полукруг. Я успеваю вытащить из кармана бумажник. Герда дала мне на прощание свою фотокарточку. Я быстро стараюсь нащупать ее. Несколько миллиардов марок разлетаются пестрым веером, а вот и фотография.
– Видите, – заявляю я и, спрятавшись за обелиск, протягиваю ему фотографию, но осторожно и на таком расстоянии, чтобы он не мог ткнуть меня ножом в руку. – Разве это ваша жена? Посмотрите-ка внимательнее! Прочтите надпись!
Вацек косится на меня здоровым глазом. Я кладу изображение Герды на цоколь.
– Вот! Смотрите! Разве это ваша жена?
Вацек делает неуклюжую попытку схватить меня.
– Слушайте, верблюд! – говорю я. – Да вы хорошенько посмотрите на карточку! Когда у человека есть такая девушка, неужели он будет бегать за вашей женой?
Кажется, я перехватил. Вацек обижен, он делает резкий выпад. Потом останавливается.
– Но кто-то ведь спит с ней! – неуверенно заявляет он.
– Вздор! – говорю я. – Ваша жена верна вам!
– А почему же она торчит здесь так часто?
– Где?
– Да здесь!
– Понять не могу, о чем вы говорите, – отвечаю я. – Может быть, она несколько раз говорила из конторы по телефону, допускаю. Женщины любят говорить по телефону, особенно когда они много бывают одни. Поставьте ей телефон!
– Она и ночью сюда ходит! – заявляет Вацек. Мы все еще стоим друг против друга, разделенные обелиском.
– Она недавно была здесь ночью, когда фельдфебеля Кнопфа принесли домой в тяжелом состоянии, – отвечаю я. – А ведь обычно она работает по ночам в «Красной мельнице».
– Это она уверяет, но…
Нож в его руках опущен. Я беру с цоколя фотокарточку Герды и, обогнув обелиск, подхожу к Вацеку.
– Вот, – говорю я. – Теперь можете меня колоть и резать, сколько вашей душе угодно. Но мы можем и поговорить. Чего вы хотите? Заколоть человека ни в чем не повинного?
– Это нет, – отзывается Вацек. – Но… Выясняется, что ему открыла глаза вдова Конерсман. Мне слегка льстит сознание того, что она из всех обитателей дома заподозрила в блуде только меня.
– Слушайте, – обращаюсь я к Вацеку. – Если бы только вы знали женщину, из-за которой я схожу с ума! Вы бы меня не заподозрили! А впрочем, сравните хотя бы фигуры. Вы ничего не замечаете?
Вацек тупо смотрит на фотографию Герды, где написано: «Людвигу с любовью от Герды». Но что он в состоянии заметить одним глазом?
– Похоже это на фигуру вашей жены? – спрашиваю я. – Только рост одинаковый. Впрочем, может быть, у вашей жены есть красно-рыжий широкий плащ наподобие накидки?