– Конечно, но это было бы более несправедливо.
– Несправедливо? – удивляюсь я.
– Ну, в более сложном смысле. Сейчас я слишком устал, чтобы объяснять. Мужчинам, которые уже полысели, не следовало бы драться. Им следовало бы философствовать.
– Тогда тебе предстоит очень одинокая жизнь. Кажется, в воздухе вообще запахло драками.
– Не думаю. Какой-то отвратительный карнавал кончился. Разве сейчас все не напоминает космический великий пост? Гигантский мыльный пузырь лопнул.
– И? – говорю я.
– И? – повторяет он.
– Кто-нибудь пустит новый мыльный пузырь, еще огромнее.
– Все может быть.
Мы стоим в саду. Серо-молочное утро как будто омывает кресты. Появляется невыспавшаяся младшая дочь Кнопфа. Она ждала нас.
– Отец сказал, что за двенадцать биллионов вы можете взять обратно его памятник.
– Скажите ему, что мы предлагаем восемь марок. Да и это только до полудня. Теперь деньги будут в обрез.
– Что такое? – спрашивает Кнопф из своей спальни – он подслушивал.
– Восемь марок, господин Кнопф. А после обеда только шесть. Курс падает. Кто бы подумал? Вместо того, чтобы подниматься!
– Пусть лучше памятник останется у меня навеки, мародеры проклятые! – хрипит Кнопф и захлопывает окно.
В старогерманской горнице «Валгаллы» верденбрюкский клуб поэтов дает мне прощальный вечер. Поэты встревожены, но притворяются растроганными. Хунгерман первый обращается ко мне:
– Ты знаешь мои стихи. Ты сам сказал, что они были для тебя одним из самых сильных поэтических переживаний. Сильнее, чем стихи Стефана Георге.
Он многозначительно смотрит на меня. Я этого никогда не говорил, сказал Бамбус. В ответ Хунгерман сказал о Бамбусе, что считает его значительнее Рильке. Но я не возражаю. Полный ожидания, я смотрю на певца Казановы и Магомета.
– Ну хорошо, – продолжает Хунгерман, но отвлекается: – Впрочем, откуда у тебя этот новый костюм?
– Я купил его сегодня на гонорар, полученный из Швейцарии, – отвечаю я с напускной скромностью павлина. – Это мой первый новый костюм, после того как я стал солдатом его величества. Не перешитый военный мундир, а настоящий, подлинно гражданский костюм! Инфляция кончена!
– Гонорар из Швейцарии? Значит, ты достиг уже интернациональной известности! Вот как! – говорит Хунгерман, он удивлен и уже раздосадован.
– Из газеты?
Я киваю. Автор «Казановы» делает пренебрежительный жест.
– Ну ясно! Мои произведения, разумеется, не подходят для ежедневного употребления. Может быть, только для первоклассных журналов. Я имею в виду, что сборник моих стихов, к несчастью, вышел три месяца назад у Артура Бауера в Верденбрюке! Это просто преступление.