– Умирает?
– Умирает. Он истекает кровью. Может быть, есть и переломы. Такое впечатление, что его сбросили с лестницы.
Деббелинг смотрит на Георга Кроля долгим взглядом.
– Пока это ведь только ваше предположение, господин Кроль, и больше ничего. Состояние Бесте определит окружной врач.
– А разве к нему сюда не вызовут врача?
– Уж предоставьте это решать мне! Пока еще я здешний староста, а не вы. Поезжайте за доктором Бредиусом, – обращается он к двум парням с велосипедами. – Скажите, несчастный случай.
Мы ждем. На одном из велосипедов подъезжает Бредиус. Он соскакивает, входит в сени, склоняется над столяром.
Выпрямившись, врач заявляет:
– Этот человек умер.
– Умер?
– Да, умер. Это ведь Бесте? Тот, у которого прострелено легкое?
Староста растерянно кивает.
– Да, Бесте. Про то, что у него ранение в легкое, мне ничего не известно. Но, может быть, с перепугу… У него было плохое сердце…
– От этого не истекают кровью, – сухо заявляет Бредиус. – Что тут произошло?
– Вот это мы как раз и выясняем. Прошу остаться только тех, кто может дать свидетельские показания. – Он смотрит на нас с Георгом.
– Мы потом вернемся, – говорю я.
Вместе с нами уходит и большинство собравшихся здесь людей. Поменьше будет свидетелей.
* * *
Мы сидим в «Нидерзексишергоф». Я давно не видел, чтобы Георг был в такой ярости. Входит молодой рабочий. Он подсаживается к нам.
– Вы были при этом? – спрашивает его Георг.
– Я был при том, как Волькенштейн подговаривал людей сорвать флаг. Он называл это «стереть позорное пятно».
– А сам Волькенштейн участвовал?
– Нет.
– Разумеется, нет. А другие?
– На Бесте накинулась целая орава. Все были пьяны.
– А потом?
– Мне кажется, Бесте стал защищаться. Они, конечно, не хотели его совсем прикончить. И все-таки прикончили. Бесте старался удержать флаг, тогда они спихнули его древком с лестницы. Может быть, слишком сильно по спине ударили. Ведь пьяный своей силе не хозяин.
– Они хотели только проучить его?
– Да вот именно.
– Так вам сказал Волькенштейн?
– Да. – Потупившись, рабочий кивает. – Откуда вы знаете?
– Представляю. Так оно было или нет?
Рабочий молчит.
– Ну, коли вы знаете, что ж… – бормочет он наконец.
– Нужно установить точно, как произошло убийство, – это дело прокурора. И насчет подстрекательства тоже.
Рабочий вздрагивает и отступает.
– Никакого отношения к этому я не имею.
Я ничего не знаю.
– Вы знаете очень многое. И, кроме вас, найдутся люди, которые знают, что именно произошло.
Рабочий выпивает стоящую перед ним кружку пива.
– Я ничего вам не говорил, – решительно заявляет он. – И я ничего не знаю. Как вы думаете, меня по головке погладят, если я не буду держать язык за зубами? Нет уж, сударь, я не согласен. У меня жена и ребенок, и мне нужно прокормиться. Вы воображаете, мне дадут работу, если я стану болтать? Нет, сударь, другого поищите. Я не согласен.