– Убирайтесь вон! Убирайтесь! Вы подлецы!
Лейтенант со своими солдатами уходит. Они повсюду сталкиваются с проблемами, которые ставит перед ними мир. Убивать малышей на дорогах, конечно, недопустимо. А ведь каждому солдату, который стреляет, приходится стрелять в спину ребенку. Каждый продвигающийся или пытающийся продвинуться грузовик рискует погубить множество людей. Потому что, двигаясь против течения, он создает непроходимую пробку.
– Вы с ума сошли! Пропустите нас! Дети умирают!
– Что поделаешь, война...
– Какая война? Где война? За три дня в этом направлении вы продвинетесь на шесть километров!
Несколько солдат, затерянных в своем грузовике, едут на сборный пункт, где их, наверняка, уже давно никто не ждет. Но у них одно на уме – они хотят выполнить свой простейший долг.
– Мы воюем...
– ...лучше бы нас подобрали! Есть у вас совесть?
Громко кричит ребенок.
– А этот...
Этот уже не кричит. Нет молока, нет и крика.
– Что поделаешь, война...
Они повторяют эти слова с тупым и безнадежным упорством.
– Да вам до нее никогда не добраться, до вашей войны! Вы подохнете здесь вместе с нами!
– Мы воюем...
Они уже и сами не уверены в том, что говорят. Они уже и сами не уверены в том, что воюют. Они никогда не видели противника. Они катят на грузовике к какой-то зыбкой цели, тающей быстрее, чем мираж. И встречают только этот мир гниющей свалки.
Так как в этом хаосе застревает все, они тоже слезли с грузовика. Их окружают:
– Есть у вас вода?..
И они раздают воду.
– А хлеб?..
И они раздают хлеб.
– Неужели вы оставите ее подыхать?
В сломанной машине, которую оттащили на обочину, хрипит женщина.
Ее высвобождают. Берут на грузовик.
– А ребенка?
Ребенка тоже берут на грузовик.
– А эту, она же рожает?
Берут и эту.
А потом еще одну, потому что она плачет.
Провозившись целый час, грузовик с трудом вывели из затора. Его повернули на юг. И он, как случайно закатившийся сюда валун, последует за уносящим его потоком беженцев. Солдаты приобщились к миру. Потому что они никак не могли найти войну.
Потому что мускулатура войны невидима. Потому что, стреляя, вы попадаете в ребенка. Потому что на сборном пункте воинских частей вы наталкиваетесь на рожениц. Потому что пытаться передать сведения или получить приказ так же бессмысленно, как вступать в спор с Сириусом. Армии больше нет. Есть только солдаты.
Они приобщились к миру. Силой обстоятельств они превратились в механиков, пастухов, санитаров, врачей. Они чинят машины этим беспомощным людям, которые сами не умеют вылечить свои развалины на колесах. И, стараясь изо всех сил, эти солдаты не знают, кто они – герои или преступники, подлежащие суду военного трибунала. Они не удивятся, если их наградят орденами. И не удивятся, если их поставят к стенке и всадят им по двенадцать пуль в голову. Не удивятся, если их демобилизуют. Их ничто не удивит. Они давно уже перешли пределы удивления.