Мне понравилось, что Бугаенко, приветливо поздоровавшись со мной, тем не менее попросил документы и прочитал мое удостоверение. Потом мы сели за стол, покрытый чистой льняной скатертью.
Участковый говорил не торопясь, словно взвешивал каждое слово:
— Никифоровы — скрытные люди. Родных у них нет. Петр раньше судился. За кражу. Вернулся год назад. Работает без замечаний. Пьет мало. Мать его после пожара уволилась. Живут неплохо, корову по весне купили, крышу железом покрыли.
— Вы не знаете — Петр был в деревне, когда магазин горел?
— Говорят, вечером куда-то уезжал, и вернулся уже ночью.
— Кто говорит?
— Люди. Точнее пацаны. Школьники, — поправился он. — Понимаете, у насоса порвался ремень вентилятора. Ну, пожарники и послали ребятишек к колхозному шофёру — нет ли у него запасного ремня. Те — в гараж, а он на замке. Стучались в дом к Никифоровым — никто не ответил. Я потом Петра спрашивал: «Где ты был?» Говорит, спал дома. Утром же люди слышали, как машина подъехала к гаражу. Я об этом докладывал начальству...
Наша работа требует двух на первый взгляд противоположных вещей. С одной стороны, тщательного, скрупулезного анализа, а с другой стороны, фантазии. Да, да, не удивляйтесь, именно фантазии.
И я представил себе, как это было. Извиняюсь, как это могло быть.
Ночью Петр подъехал к магазину. Слесарный инструмент у шофёра всегда под рукой, Мать стоит на страже. Быстро выломал дверь. Нагрузил товар. Плеснул ведро бензина, чиркнул спичку. Выехал на шоссе. Где-то спрятал товар. Под утро вернулся. Потом похищенное потихоньку начали продавать через знакомых завмагов. Появились деньги. Купили корову. Покрыли крышу...
Я побеседовал с двумя шустрыми мальчиками, искавшими в ту злополучную ночь колхозного шофёра. Разыскал и допросил людей, которые под утро слышали шум машины. Тогда я вызвал Никифорова.
Вначале он упрямо твердил, что в тот вечер спал дома. Но когда я совсем потерял надежду на успех, Никифоров вдруг сказал, что я прав и в тот вечер он действительно уезжал.
— Куда?
— По делу.
— По какому?
— Мне было нужно.
— Куда вы уезжали?
И тут он замолчал. Я даже удивился. Молчит и всё.
— Никифоров, вы будете давать показания?
— Я всё сказал.
— Куда вы уезжали вечером 21 марта?
Молчание.
— Вы отказываетесь говорить, куда вы уезжали?
— Да.
— Никифоров, — обратился я к нему, — поймите, что своим, я бы сказал странным, молчанием вы вызываете известные подозрения.
— Ну вот еще, — буркнул он, — поджигателя нашли.
— Поэтому, — продолжал я, как бы не замечая не совсем вежливых слов, — прошу вас рассказать откровенно, куда вы уезжали вечером 21 марта.