К счастью, здесь совсем не было ветра, поэтому я без проблем поднялся к груди статуи и принялся рассматривать металлические пластины, из которых был сделан рыцарь. Так и есть – слева, там, где должно было находиться сердце, пластинки немного разошлись в сторону, образуя глубокую щель. Покрепче ухватившись одной рукой за скобу, я просунул пальцы в узкое отверстие. Разъеденный коррозией металл оказался податливым и непрочным – еще одно усилие, и кусок пластины, отскочив от статуи, полетел вниз. Я едва не последовал за ним, но все же сумел сохранить равновесие, удержаться на груди великана. Просунув руку внутрь скульптуры, мне удалось нащупать какой–то небольшой предмет. Радость захлестнула душу – похоже, старанья не были напрасны, и я нашел то, ради чего совершил этот опасный подъем.
— Вот оно – сердце Ворона. Теперь ты в моих руках, Эржи! – на ладони лежал небольшой расшитый золотом замшевый мешочек, содержимое которого трудно было определить на ощупь, однако я ни на секунду не сомневался, что именно находилось в нем.
Пришло время спускаться вниз. В мире Ворона уже настала ночь, солнечный свет мерк, а вместе с ним уходила и надежда. Я хотел жить, я очень, очень хотел жить, но, увы, это было абсолютно несбыточное, невыполнимое желание. Спуск, на удивление, оказался легким и словно прошел мимо моего рассудка. Ощущение реальности вернулось только тогда, когда я уже находился внутри башни, спускаясь по скрипевшим под ногами ступеням. Вот и покои замка – комнаты с высокими сводчатыми потолками, бесчисленные лесенки и галереи, окна с разноцветными круглыми стеклышками, образующими простенький узор… В какой–то момент меня охватило равнодушие, хотелось все бросить, забыть и просто ни о чем не думать. Но сердце Ворона еще не было уничтожено, а борьба – не закончена. Собрав последние силы, я пошел вперед.
В печи полыхал жаркий, веселый огонь. Он уже не мог согреть меня, но эти огненные языки могли оборвать кошмар, навсегда остановить Ворона. Сев у очага, я разорвал шнурки, стягивавшие замшевый мешочек. В нем находился отвратительный ссохшийся комок – то, что осталось от сердца Эржи Силади. Еще один миг, и жуткая реликвия сгинет без следа, сгорит в очищающем огне.
— Остановись! Не делай этого!
Растрепанная, утратившая величественную осанку Эржи, ворвалась в комнату, но так и не смогла приблизиться ко мне, словно нас разделяла невидимая стена. Следом за ней в комнату вбежал Сашка–Матьяш, потом – остальные ребята. Семь пар глаз смотрели на меня, не отрываясь, никто не смел ни шевельнуться, ни вздохнуть.