'Глюк' почесал нос и доверительно добил:
– По параметрам всем подходишь… Все одно, больше никого нету.
Я слегка умилилась от его обширного лексикона: вон, какое умное слово знает – 'параметры'. Но кое-что настораживало:
– Да ты что? Выходит, я избранная. Клево! А самому – слабо? Ну, ты же бог…
О-о-о, как боги, оказывается, умеют раздуваться от важности. По мне, так жутко напоминает воздушный шарик. Что он там пытается донести в массы?
– Это не моя прерогатива, спасать всех ко мне обратившихся…
Сочувствующе покивав головой, дескать, достали бедное божество мелкие людишки своими просьбами, резюмировала:
– Ни фига ты не можешь, как только спихнуть со своей больной головы на мою здоровую задницу, да еще и безвозмездно. Ответь мне, 'небесный очковтиратель'… А что мне будет за оказанное содействие?!
Форсет напыжился и возвестил:
– Слава и почет…
Питая отвращение к любому пафосу, я немедленно дополнила фразу:
– …Посмертно! Сильно, знаете ли, напоминает Твардовского. Что-то типа… – торжественно продекламировала:
– 'Нет, ребята, я не гордый.
Не загадывая вдаль,
Так скажу: зачем мне орден?
Я согласен на медаль'. – И следом продолжила свою мысль: – Н-е-е-е-е, 'благочестивый пенкосниматель'! Так дело не пойдет! На кой ляд мне почет и слава?! В материальном эквиваленте это как выражается?!
'Ух ты! Анимэшно его пришибло – глазенки девять на двенадцать! Как бы этот метод запатентовать? Глядишь, новое направление в косметической хирургии – безоперационное расширение разреза глаз', – обдумывание коммерческих планов прервалось возмущенным воплем пенсионера:
– Да как ты смеешь с Богом торговаться!
– А вот орать на меня не надо! Криков с детства не выношу, звереть начинаю! Ты на халяву решил в рай въехать? Ага! Как же, прекрасно помню: 'Халява! Сколько в слове этом для сердца русского слилось!' Фиг тебе! – незамедлительно парировала я и сунула богу под нос упомянутую фигу.
Оглядев сооружение из трех пальцев, дедуля решил пойти на попятный:
– Да пойми же ты, все равно придется помогать, иначе домой не попадешь. Таково условие перемещения.
– Второе, что я не перевариваю после крика – это шантаж! В ответ сообщаю: да и ладно, здесь потусуюсь, светло, тепло, мух не видно.
В голове зародилась идея и я поинтересовалась:
– Слышь, Форсет, ты песни любишь? – не дождавшись ответа, уселась на пол и, по-турецки скрестив ноги, затянула песню.
Слух у меня в наличии, а с голосом проблема. Мне когда у родни что-то получить необходимо, я запеваю, и через пять минут на все соглашаются, лишь бы замолкла.
Я специально выбрала самую нудную из наработанного репертуара и, завывая от души, ждала реакции: