Не обращая внимание на то, что их не замечают, Паршин слегка хлопнул Музыканта по плечу:
— Заходи, дорогой. Тебя все ждут.
— А, это ты, Олег, — Доцент отложил циркуль и повернулся к двери. — И ты, Олег…
— И ты, Брут, — хихикнула Бой-баба.
— А Цезарем, значит, кто будет? — осведомился Вась-Палыч.
— Думаю, что ты, — отозвался снайпер и, не дожидаясь приглашения, уселся в свободное кресло.
Паршин, схватив за спинку стоявший неподалеку стул, дернул его к себе. Стул противно скрипнул ножками по полу и не менее резким скрипом отозвался на то, что тезка снайпера опустился на него.
— Дошутишься, Музыкант, — буркнул Вась-Палыч.
— Не в этой жизни.
— Да-да, — прервал их пикировку Доцент. — Мы в курсе, что только хорошие умирают молодыми. Так ты говоришь?
— Угу. Зачем звали?
— Зачем звали? За делом. Сможешь в серую зону сходить?
Откровенно говоря, Музыкант ожидал чего-то в таком роде. Хотя он, скорее, предполагал, что речь пойдет о вылазке в порубежье. После пропажи нескольких разведгрупп Штаб отказался от глубоких рейдов на территорию, занятую крысами.
— Могу, — просто ответил снайпер.
— Так, — Доцент довольно потер руки. — А людей с собой провести?
— Туда — и обратно? — на всякий случай уточнил Олег.
— Конечно. Иначе и мараться не стоит.
Это снайперу понравилось меньше. Одно дело — идти в порубежье или серую зону, надеясь только на себя и отвечая исключительно за себя. И совсем другое — когда тебе на шею посадят каких-нибудь ребят, возомнивших себя спецназовцами, коммандос докатастрофных времен. Они свяжут меня по рукам и ногам, подумал Музыкант. А если еще надо мной поставят командира… Ну уж нет.
— Я могу отказаться? — спросил он.
Вась-Палыч фыркнул.
— Лучше бы, конечно, нет, — перевел это фырканье на человеческий язык Доцент. — А, собственно говоря, Олег, почему ты отказываешься?
— Я ничего не могу гарантировать, — осторожно подбирая слова, сказал Музыкант. — Как я хожу по порубежью, я никому объяснить не могу. Хожу — и все тут. Был ли я в серой зоне? Да, был. Пойду ли еще? Да, пойду. Но один. Почему один? Потому что не хочу, чтобы сначала на меня понадеялись, непонятно по какой причине, а потом будут трупы, и все они останутся на моей совести, потому что у меня нет никакой уверенности, что я мог бы им помочь. Достаточно? На все вопросы ответил?
— Нет, не на все, — вмешалась Бой-баба.
Олег посмотрел на нее с интересом. Среди штабистов Зинаида Вершинина была для него наименее понятным человеком. Музыкант делил людей по тому, как они к нему относились: нормально или не очень. К первым относился, например, Доцент. Типичным примером вторых являлся, конечно же, Вась-Палыч. А вот Вершинина не относилась к глухому снайперу никак. Вообще. Как будто в ее мире Олег существовал лишь тогда, когда в нем возникала необходимость. А во все прочее время Музыканта укладывали в спячку в далеком подвале, из которого его извлекали лишь в случае очередного неотложного дела.