— Ну же! — зло выдохнул Музыкант. — Бей, сука!
Снайпер лежал так неудачно, что в пределах досягаемости правой руки не оказалось ни единого мало-мальски серьезного куска кирпича. Больше всего на свете ему хотелось бы сейчас иметь возможность всего лишь один раз поднять левую руку. Тогда Олег взял бы один из валявшихся неподалеку от ладони обломков и изо всех оставшихся сил хрястнул наклонившуюся над ним тварь промеж глаз. Чтобы лоб вдребезги. Чтобы кровь — горячими алыми густыми брызгами. Чтобы осколки костей — в мозг. Потом можно и помереть, прихватив с собой напоследок еще одного врага. Чертовски обидно, что бог не собирается позволить Музыканту это сделать.
Крыса не двигалась. Черные глаза-бусинки, между которых снайпер наметил точку для удара кирпичом, глядели на него. Потом губы твари раздвинулись, показав желтоватые клыки.
Я не зажмурюсь, приказал себе Олег. Не закрою глаза. Я, сука, гордый. Хочу взглянуть в глаза собственной смерти, и в гробу я видел, что звучит это до противного пафосно и до отвращения банально. Я…
— Долг платежом красен. Так, кажется, говорят люди, — произнесла крыса.
Глухой снайпер опять прочитал ее слова по губам.
Они еще какое-то время молчали. Музыкант подумал, что для него все крысы — на одну морду, и совершенно непонятно, как же эта говорящая тварь отличает его от прочих людей, ей то все они тоже должны казаться на одно лицо. Воистину, есть многое на свете…
— Где твоя флейта? — вдруг спросил Олег.
— Тебе зачем?
— Просто… Любопытно.
— Поверь, это неважно. Так тебе помочь? Учти, предлагать два раза я не собираюсь.
Принять помощь врага? Вот это по-рыцарски. Такого Музыкант от спасенной им крысы не ожидал. Воздаяние добром за добро? Удивительно в этом свихнувшемся мире. Впрочем, как раз тогда, когда мир сошел с ума, удивляться уже нечему. В этой пьесе актеры разом забыли отведенные им роли, а режиссер ушел в глубокий запой, и его не дозовешься, как ни зови. Так что каждый играет кто во что горазд.
— Ну помоги, — наконец, согласился Олег.
Зверюга наклонился и подергал тонкой лапой трубу, придавившую руку Музыканта. Как и следовало ожидать, труба не поддавалась.
— Тяжелая, — задумчиво пробормотала крыса.
— Конечно, — зло буркнул Олег. — Ты думал, я здесь просто так разлегся? Загораю?
— Если тебе не нравится, — глядя в сторону, флегматично сообщила серая тварь, — я могу уйти.
Музыканту вдруг стало стыдно. Он, как и любой в Городе, ничего не знал о жизни крыс, но предполагал, что его добровольный помощник может рисковать своей шкурой, помогая раненому человеку.